Художник-постановщик: Константин Пахотин

Главная задача в «Василисе» состояла в воссоздании эпохи, ее быта, чтобы у зрителя было ощущение, что он перенесся в другое время, чтобы поверил: да, вот так все и было. Специфическая задача заключалась в следующем. Понимая, что деревенских построек того времени не найти, мы выбрали красивое, живописное место в Псковской области около Пушкинских Гор на берегу реки Соронь, где и построили свою деревню. По визуализации мы стремились к некой правде жизни и задачу сделать «красиво» не преследовали. Крестьянские дома нельзя было делать, условно говоря, как хоромы. Реальная крестьянская изба того времени – это, по сути, конура, покрытая подручными средствами вроде тростника, соломы, сена. Каждый двор нами делался с любовью. Я даже говорил своим декораторам: «Представь, что тебе жить в этом дворе, обустраивай как для себя». В итоге каждый делал под себя, но ссылаясь на эскизы, референсы и прочее. В целом, деревню я планировал таким образом, чтобы визуально мы понимали, что она достаточно большая. У нас получилось 13 дворов, в каждом из которых по три строения. Так мы сделали правду, а природа вдохнула в нее красоту. Сочетание снега, соломы, бревна – вот вам и красивая картинка. Кстати, специально для фильма мы выращивали целые поля: ржи, льна и даже конопли.
 

История – вещь спорная. Один написал так, другой – иначе. Но когда ты смотришь информацию об эпохе от ее современников, в библиотеках, в архивах, в музеях, не остается сомнений в том, как она выглядела. Потому источников у нас было очень много. Начиная от гравюр XVIII века до описаний в литературе, записках, мемуарах, в том числе у Пушкина, Лермонтова и других. Также мы проехали библиотеки, архивы, краеведческие музеи, начиная от Смоленска и заканчивая Псковской областью. Это делалось, поскольку важно было учесть, что самобытность крестьянского быта определялась и какими-то региональными особенностями.
 

Конечно, мы много работаем с консультантами. Специально клич никогда не даем, находим у знакомых или на местах. Для «Василисы» мы с продюсером специально ездили на реконструкцию Бородинского сражения, где познакомились с консультантами. В работе над фильмом помогали как русские, так и французские реконструкторы. Правда, порой с ними приходилось спорить. Когда создавали сцену боя, я подготовил редут. Приехали реконструкторы, говорят, мол, так не делали. Пришлось доказывать, показывать архивные справки, гравюры. Они очень удивились, но согласились. Я не историк, но так получается, что жизнь заставляет им быть.
 

Между исторической правдой и художественным вымыслом – очень тонкая грань. Порой приходится переступать через самолюбие художника и следовать сугубо техническим решениям. Маленький пример – стекла в крестьянских домах. Их не было – были пузыри. Однако нам для съемок нужен свет, поэтому мы отказывались от пузырей. Или, скажем, высота крестьянского дома в реальности максимально по коньку составляла около 3,5 метров, при этом высота потолка не превышала 1,7 метров. То есть ходить можно было только пригибаясь, а значит снимать было бы невозможно. Потом полы тогда были глинобитные, мы же клали доску. За исключением подобных нюансов, мы старались сделать все максимально правдоподобно. Но есть еще такой момент. Кино – это всегда противостояние творчества и производства. Мне, как художнику, хочется творить, ваять еще и еще. А режиссер или оператор говорят, мол, им это не нужно. Поэтому все детали, каждый эпизод надо обговаривать. Если, скажем, съемка проходит в доме, то этому помещению отдаешь предпочтение в производстве: тщательно готовишь клепочки, гвоздики и другие детали. А какие-то вещи, второстепенные, не требуют скрупулезности. Порой достаточно поставить коробку сруба как муляж, где внутри уже ничего не делаешь. Если говорить о реквизите, то на исторической картине почти все приходится изготавливать. Ни один музей не даст, скажем, карету. Все делаем сами – бережно, трепетно и тщательно создаем буквальные копии вещей прошлого.
 

Воссоздать декорации, реквизит – это одно дело. Другое, причем гораздо более сложное, – объяснить актеру, как этим пользоваться. Скажем, молотьба зерна. Ну сделал ты по рисунку эти две палочки. А дальше – никто не знает, как ими пользоваться. Или простой пистолет того времени. Стрельба  им – целая наука: направить, отвернуть голову, чтобы пороховой заряд не повредил лицо, и только после этого выстрелить. Нюанс, а если от него отойти, уже получится неправда. И это вновь вопрос того, насколько скрупулезно и дотошно ты относишься к своей работе.
 

Если говорить о том, кто вообще создает фильм, то, на мой взгляд, есть «три кита»: режиссер, оператор и художник. Идеально, конечно, если эти «три кита» плывут в одном направлении. Но бывает, в каких-то творческих вопросах возникает недопонимание. Поэтому очень правильно, что этих «китов» три, а не четыре, потому что любой спорный вопрос можно решить двумя голосами против одного. А так в кино все зависит от людей, от человеческого фактора. На «Василисе» понимание между мной, режиссером Антоном Сиверсом и оператором Ильей Авербахом, кажется, сложилось, поэтому работать было хорошо, просто и спокойно.
 

Я, скажем так, склонен к натурализму. Компьютер есть компьютер. Каким бы он ни был, его видно. Когда делаешь своими руками, получается все равно достоверней. Так что я стараюсь работать максимально без компьютеров. Допустим, в общем плане отступления Наполеона мы сделали колонну метров на двести за счет реквизита, кукол, муляжей, дороги. Дорисовали только самый-самый хвост. А в целом же в фильме компьютера очень не много, все снимали вживую.  
 

Из всего фильма в павильоне были сняты только комнаты усадьбы Елагина и бальная комната. Причем даже работающие в кино люди порой не верят, что это павильон. А в основном снимали на натуре, в том числе в музеях. Правда, сегодня с этим беда. Вот, к примеру, я сейчас начал работать на проекте. Казалось бы, 1970-76 годы – не так давно это было. Прочитав сценарий, сижу и думаю: этого нет, там не проехать, здесь застройка. Разница всего 40 лет, а все очень сильно поменялось. В итоге понимаю, что на проекте будет очень большая достройка. Скажем, там по сюжету будет зона общего режима, какую просто не найти сегодня – скорее всего будем подбирать войсковую часть и додекорировать ее. Что же касается разницы в 200 лет как в «Василисе», то по Питеру есть дворцы, музеи, только деньги плати. Но что касается деревень, острогов – это большая сложность. Дело не только в том, что нельзя ничего найти. Другая проблема заключается в том, что если раньше волшебное слово «кино» открывало тебе практически любые двери, то сейчас на тебя смотрят как на цыгана с балалайкой. Очень бы хотелось, чтобы государство как-то в этом плане помогало, потому что львиная доля бюджета уходит на оплату музеев, получение разрешений и т.д. При этом цены порой оказываются за гранью возможного. К сожалению, катастрофически поменялось отношение у людей к кино. 
 

Пожалуй, над современным фильмом работать сложнее, чем над историческим. Скажу по себе. В исторической картине ты ограничен некими рамками – вот так люди жили, вот такие есть факты, такие стереотипы, выдумывать что-то новое смысла нет. В современной картине у тебя, по сути, все вымысел. Мне просто интересно копаться в прошлом, что-то выискивать, мне это нравится. А современный мир мне, пожалуй, не очень интересен. К тому же современные картины – это, как правило, гонка, куча объектов, все делается впопыхах. С другой стороны – в современном кино со строительством декораций, интерьеров, конечно, проще. А в исторической работе ищешь то, что было, и стараешься это воссоздать.
 

 
 

Константин Пахотин Художник-постановщик Работал над фильмами: «Брежнев», «Жмурки», «Гадкие лебеди», «Вдох-выдох», «1814», «Мы из будущего 2», «Достоевский», «Ладога», «Василиса», «Батальонъ».