— Да, картина была на фестивале в Торонто. Мы решили стартовать там, хотя и знали, что призов в Торонто не вручают. Потом мы были много где, я уже все не вспомню: Гонконг, Китай, в Южной Корее. Но после Торонто мы уже не могли быть в программе какого-либо фестиваля.
— Как восприняли иностранные зрители ваш фильм? Наверное, было много вопросов?
— На удивление хорошо, потому что иностранные зрители не всегда понимают какие-то российские реалии и часто спрашивают: а что это было здесь, а что такое вон там? Но в случае с «Восьмёркой» вопросов было мало. Спрашивали по сути, а не для того, чтобы им там что-то разъясняли. Например, я был в Торонто с картиной «Космос как предчувствие», и там было много вопросов, а в данном случае спрашивали по актёрам, что такое ОМОН?
— Как вы нашли Захара Прилепина?
— Меня в первую очередь привлекла повесть. Я уже не раз говорил, что прочитал её ещё до публикации. Захар Прилепин захотел, чтобы я прочитал сначала «Восьмёрку». Сценарий написал Александр Миндадзе. Но я предложил сначала написать его Прилепину. Он отказался, потому что, как он сказал, это для него история законченная и уже в прошлом, и возвращаться к ней ещё раз, будоражить себя опять он не хочет. Но при этом, помимо того что он снялся в маленькой роли, по моей просьбе он принимал активное участие в работе над фильмом. Мы много раз встречались: Миндадзе, Прилепин и я – обсуждали, как будет строиться сценарий. Не секрет, что это личная история Захара, и это всё произошло с ним буквально. Поэтому мне было важно, как он посоветует в выборе актёров, главного героя. Мы с ним довольно интересно всё обсуждали, и мне это было очень важно. Первым, кто посмотрел монтажную сборку, был Прилепин. Поэтому он не просто дал мне эти пятьдесят страниц, он активно участвовал в создании картины с начала до самого конца.
— Чем вас лично зацепила история?
— Вы хотите сказать, что я не самый подходящий вариант для режиссёра, который снимает фильм про ОМОН? Нет, как раз я всегда стараюсь находить материал, про который мало знаю, поэтому мне это интересно. Тем более, что какие-то моменты универсальны, они случались с нами со всеми. Мне очень понравилось работать с ребятами, и Буц у нас вышел не таким примитивным, как в повести. Буц влюблён, у него есть страсть, а когда в нас говорит страсть, происходят необъяснимые вещи. Во всех своих картинах мне интересны люди, которые попадают в экстремальные ситуации и теперь решают, как они будут выбираться. Я стараюсь проходить с ними этот путь.
— Для кого вы снимали «Восьмёрку»? Для какого зрителя?
— Я никогда не снимаю «для кого-то». Или так, чтобы вот критику Матизену было неинтересно, а кому-то другому интересно. Не может быть, чтобы история была узконаправленной. Каждый в своей голове построит некую свою версию.
— У «Восьмёрки» рейтинг «12+». Не маловато ли?
— А вы что, думаете, что подростки не знают, что такое секс и драки? В любом случае, рейтинг определял не я, а прокатчик. Тем более что у нас нет ни одной прямой сцены секса.
— Кстати, о прокатчиках. Фильм был готов ещё два года назад. Почему он вышел только сейчас?
— Значит, смотрите. Я по своей наивности очень хотел, чтобы фильм вышел в Новый год. Сначала прокатчики смотрели на меня, как на чокнутого, но потом всё-таки решили, в частности Тимур Бекмамбетов, который тогда нам помогал, сделать такой вот альтернативный праздник. Поэтому мы выжидали Нового года, но не получилось, не хватило решимости, хотя, как мне кажется, зря. После этого получилось вот что: Тимуру картина понравилась, он похвалил нас, и уехал. А тут надо понимать, что его компания Bazelevs решила заняться прокатом только фильмов собственного производства, поэтому произошла замена прокатчика на DreamTeam. Дальше дату выбирали они.
— Могла ли бы такая история произойти сегодня, а не в 2000 году?
— Я думаю, что вполне. Внешние факторы были бы другими, мы даже думали с Миндадзе сделать эту историю в наши дни. Но мне показалось, что если провести сюжет в пограничный 2000 год, то это больше заставило бы задуматься зрителя. Поэтому мы оставили, как есть. Но вы знаете, когда мы ездили по небольшим городам России, но не по Москве с Санкт-Петербургом, в поисках натуры, я везде видел сплошные «восьмёрки»: те же хмурые ребята в кожаных куртках. Их полно кругом. ОМОН существует сейчас и тогда. Так же сейчас покупают заводы и выгоняют рабочих на улицу. Приходят ребята из армии, и им некуда податься, кроме как в бандиты или в милицию. Так что фильм всё равно «про сейчас».
— В каждом фильме вы ставите перед оператором довольно серьёзные сложные задачи. Какие задачи вы ставили перед оператором, снимая «Восьмёрку»?
— Юрия Клименко, с которым мы сняли шесть фильмов, я считаю одним из лучших операторов нашего современного кино. У нас на «Восьмёрке» был ещё молодой оператор Саша Демьяненко. Я сам всегда обращаю большое внимание на изображение, поскольку я по образованию оператор. Мы тщательно всегда выбираем цветовое решение на всех наших картинах. Меня часто спрашивают: почему такая темная картинка? Ну, было бы странно, если б они дрались при свете дня. Но мы не выбирали утрированно тёмный. Скорее, мрачный. Особенно в таких городах – там темно всегда. Кстати, знаете, где мы всё снимали? Вся основа – это Кировский завод в Питере. Это действительно такой город, со светофорами, железной дорогой, с жителями, плюс там нам никто не мешал снимать ночью. Но ни одного характерного признака Петербурга там нет.
— У вас присутствует сцена, в которой Ельцин по телевизору уходит в отставку и произносит свою знаменитую речь…
— Это такой исторический факт. Просто эти ребята ещё не понимают, что они стоят на историческом пороге, что мы не просто проходим в новый век, но и ещё во что-то большее, к чему это приведёт. Но мы не снимали социальную картину, мы снимали про любовь.