— Ваш дебют, «Портрет в сумерках», можно охарактеризовать как психологическую драму. «Велкам хом» – ироничная комедия. В чем причина и, может быть, сложность столь резкой смены жанрового регистра?
— Да при смене не было никаких сложностей – я смотрю разное кино и хочу снимать тоже разное кино. Кроме того, мне не хотелось бы, чтобы меня загоняли в какой-то шаблон. Сложность на самом деле пришла потом, когда фильм был закончен. Отборщики фестивалей ждали-ждали от меня второй картины, которая будет еще мощнее и жестче «Портрета в сумерках», и вдруг увидели такую абсолютно расслабленную, хулиганскую вещь. Но я намеренно не хотела ни с кем заигрывать – ни с кинокритиками, ни со зрителем, ни с кем бы то ни было еще. Мне хотелось снять свободное кино и сделать это ровно так, как я считаю нужным.
— Не случайно, я так понимаю, и тема свободы, как одна из центральных в фильме?
— Да. В новом фильме я исследую, что для современного человека значит свобода, а также, что для него есть мечта, что для него есть дом.
— Съемки «Велкам хом» проходили в Нью-Йорке, который часто называют столицей американского независимого кино. В чем особенность работы над картиной там по сравнению с Россией?
— Снимать независимое кино в Нью-Йорке стало сложнее в сравнении с тем, когда я там училась. Раньше, когда независимая киноиндустрия только появлялась, она была наделена романтической составляющей. Сейчас же все, даже малобюджетные продакшны хотят зарабатывать, и чем больше, тем лучше. В общем, дух независимого кино стал уже другим. Его почти нет. Есть сложный бюрократический механизм кинопроизводства. Поэтому ошибочно думать, что можно взять камеру и все так просто там снять.
В Нью-Йорке существует очень сложно построенная производственная схема, которой нужно соответствовать. Не зная местных законов кинопроизводства, можно попасть в неприятные ситуации. В Нью-Йорке на любые съемки нужны разрешения. Будь то метро, будь то улица, будь то подъезд. Где-то эти разрешения получить проще, где-то сложнее, за что-то нужно заплатить, а на некоторые места разрешения получить и вовсе невозможно. Бывали случаи, когда оператору приходилось быстро все снимать одному и бежать. Или другой пример – если у вас есть 300 тыс. долларов и потому вы считаете, что можете привлечь какого-нибудь известного актера на эпизодическую роль, то вы ошибаетесь. Большинство актеров, тем более с именем, состоят в гильдии, у которой есть свои требования к производству. Так, чтобы снять актера из гильдии, вам понадобится как минимум в три раза увеличить бюджет. То же самое и с операторами из гильдии, вторыми режиссерами, исполнительными продюсерами. Но с ними все-таки проще – люди из цеха могут позволить себе выступить в титрах под псевдонимом, тем самым скрывшись от гильдии. Актеры так поступить не могут.
— Съемочная группа «Велкам хом» набиралась на месте?
— Это была вынужденная мера – мы не могли везти и размещать людей в Нью-Йорке. С нами были только художник постановщик, она же художник по костюмам, Татьяна Долматовская и режиссер монтажа Елена Афанасьева.
— А есть ли, по вашему опыту, какие-то различия в работе с нашими кинематографистами и иностранцами?
— Особенностей много, но в то же время все очень индивидуально. Я не могу сказать, что в подходе к работе что-то разится в зависимости от национальности или культуры. Скажем, вторым режиссером был серб. Мы друг друга понимали без проблем. Будь он американец, наверное, возникли бы какие-то нюансы во взаимодействии. Вот оператор был американец с американской группой. Они очень ответственно, прекрасно отработали. Однако уровень понимания у нас был все равно не тот, что с Ибеном Буллом на «Портрете в сумерках». И тот, и другой американцы, но с одним все с полуслова, а с другим посложнее. Все индивидуально, и сказать, что американцу с русским трудно понять друг друга, не могу (смеется).
— «Велкам хом», как и «Портрет в сумерках», снят на фотоаппарат…
— Да, на Nikon D800.
— В чем удобство работы с фотоаппаратом?
— Во-первых, фотоаппарат меньше, мобильнее, позволяет проникнуть в такие дыры, в которые ни одна камера с оператором не пролезет. Во-вторых, мы не могли себе позволить работать с профессиональным видеооборудованием, а если работать со средней линейкой, то результат будет налицо – на экране вы увидите цифровое видеоизображение, а киноизображения не будет. Камера Nikon, несмотря на цифровой формат, благодаря великолепным объективам позволила нам добиться необходимого, качественного киноизображения, причем за малые средства. У Nikon’a знаменитая прекрасная оптика! Иногда мы использовали объективы, которые уже и не выпускаются – 70-х, 60-х годов. Так что для малобюджетного кино это отличный выход из положения.
— Существует мнение, что ограниченные возможности, сжатые бюджеты как бы подстегивают творческий импульс. Вы с этим согласны?
— Ну как сказать? Для начинающего, думаю, всегда хорошо, если он вынужден как-то крутиться, сохраняя качество в минимальных бюджетных условиях. Это дает свободу в дальнейшем – учит не зависеть от больших бюджетов. Но я на данный момент могу сказать, что уже устала и больше не могу работать в таком режиме. Если мне сейчас скажут снимать за три копейки, это наоборот будет в минус моему творчеству. Я уже выросла из этих малобюджетных штанишек. Надеюсь, в дальнейшем у меня будут возможности, сравнимые с производственными возможностями фильмов моих коллег. Слава богу, у моей новой картины уже есть продюсеры, я могу разделить ответственность за поиски финансирования и тем самым быть более свободной в своей непосредственной профессии режиссёра-постановщика.