Все великие истории начинаются с мысли: «А что, если..?» Что, если в городе будет жить на вполне себе человеческих условиях крокодил, а работать он будет в зоопарке? Что, если в тропическом лесу заведется неизвестный науке зверь, похожий на медвежонка с большими ушами, который случайно окажется в цивилизованном мире в ящике из-под апельсинов? Что, если в каждом бытовом приборе живут специальные маленькие человечки, отвечающие за исправность своих устройств? Что, если один не по годам самостоятельный мальчик уйдет из дома и поселится в деревне с говорящими домашними животными?
Писатель Эдуард Успенский / Фото: Андрей Соловьев / ТАСС
18 августа, в субботу, состоится прощание с человеком, который всю свою жизнь задавал себе подобные вопросы и искал ответы на них в своих книгах, издававшихся гигантскими тиражами по всему миру. Впоследствии истории Эдуарда Успенского экранизировались и коренным образом меняли представление о Советском Союзе: оказывается, одна шестая часть суши занята не уродливыми страшными роботами, а нормальными людьми-человеками. Не без странностей, конечно, но кто из нас без странностей?
Из этих сказок выросли вселенные Хаяо Миядзаки, «пиксаровские» миры и многие другие, которые раскрыли истинную правду: Эдуард Успенский создавал не детские сказки, а очень даже взрослые истории. Прикрываясь формой, в его сценариях изо всех щелей торчали современные проблемы, сатира и серьезные персонажи. То, что он был детским писателем, — не больше, чем штамп, который в день смерти драматурга и писателя все повторяли, как под копирку.
Успенский мог написать шедевральные стихи про «Пластилиновую ворону» («А может, а может…»), но и тут нашлось место скрытым подтекстам. Только не благодаря Эдуарду Николаевичу, а Григорию Гладкову. Согласно то ли легенде, то ли анекдоту, композитор схулиганичал, вставив в музыкальную тему цитаты «Whiskey in the Jar» Thin Lizzy и «My Sweet Lord» Джорджа Харрисона.
Музыка из мультфильма «Пластилиновая ворона» («А может, а может…»)
Успенский и экранизации
Скажу честно, в детстве я не любил Эдуарда Успенского. Когда все взрослые смотрели мультики про Простоквашино и смеялись, а я не понимал, что смешного в том, что мальчик сбежал из дома. Мало того, что они почему-то любили петь хором «Пусть бегут неуклюже», так еще и в школе на уроке пения нас заставляли петь, тоже хором, про «Голубой вагон», а я так не люблю петь хором.
Таким образом, советская система образования отвращала детей от хороших современных на то время сказок. Моей любимой книгой была повесть о гарантийных человечках. Почему? Наверное, потому что она не была, к счастью, экранизирована. И только недавно я узнал, что мультсериал «Фиксики» — это и есть «Гарантийные человечки».
Люди в «Союзмультфильме» смогли разочаровать зрителей даже в прекрасных анимационных фильмах про Простоквашино. Если выключить гениальную озвучку и внимательно присмотреться к кадру режиссера Владимира Попова и его художников, можно увидеть, что там есть только общие и средние планы, что смущает. Если с первыми почти все в порядке, то вторые даже американскими или пасхальными назвать нельзя. В этих кадрах герои обрезаны совсем уж не по-христиански, оставляя много незаполненного пространства в композиции. Смотрите сами.
Кадры из мультфильма «Каникулы в Простаквашино» (1978) / Фото: «Союзмультфильм»
1 кадр. Как любят говорить операторы и режиссеры, он про что? Про то, как на общем плане треть пространства занята главными героями. А что сообщает нам все остальное? Что в доме есть печь? Полезная информация.
2 кадр. Это уже смелый поступок художников. В нижней половине бобер обрезан так, будто там есть что-то скрытое. А верхняя половина про то, что… про то, что бобер стоит на фоне деревянного дома.
Еще один пример — это типичная сцена из первого сезона «Мистера Робота», только придуманная за 35 лет до революционного сериала.
Кадры из мультфильма «Каникулы в Простаквашино» (1978) / Фото: «Союзмультфильм»
Восьмерка (1 и 2 кадр) организована так, будто между героями есть драматическое противоречие. И там, и там, разумеется, половина кадра ничем не занята. Но стоит Матроскину войти в «личное пространство» оппонентов, мы понимаем, что противоречие исчерпано (обратите внимание на отрезанные нижние части героев). Я-то, глупый, был очарован этим приемом в американском сериале про киберпространство, а, оказывается, все было придумано еще в 1980 году.
Наследие
Скажу честно, в последние годы жизни Эдуард Николаевич вел себя, казалось, некрасиво: судился, ругался, показывал «детского писателя» не с лучшей стороны. На это было неприятно смотреть. Но как только в 2018 году вышли первые серии «Нового Простоквашино», поведение Успенского стало понятно. Он защищал не авторские права и не свои доходы, а свое детище. Вместо тщательно организованных диалогов оригинальной трилогии, в которых не было ни одного лишнего слова или даже запятой, в новых, будто наскоро написанных сценариях много ненужного и лишнего. Я уж не говорю о картинке, будто нарисованной во «флэше». Даже японцы сделали своих «Крокодила Гену и Чебурашку» с большей любовью, чем создатели новых «простоквашенцев».
Мультфильм «Новое Простаквашино»
Успенский всегда был мамой. Вообще, женские образы у писателя всегда получались лучше и ярче, чем мужские. Шапокляк со своими репликами вроде «вы лежите на газоне и вас не видно» и крысой Лариской явно больше, чем просто отрицательный персонаж. Почему нам так нравится Матроскин? Не только из-за голоса, а потому что в паре с Шариком он явно женский персонаж, постоянно пилящий «мужа», ведь это так знакомо. Даже мама дяди Федора, в отличие от папы, имеет свою арку персонажа, что выгодно выделяет ее во время семейных неурядиц и не раздражает, а, напротив, веселит зрителя.
Кадр из мультфильма «Крокодил Гена» (1969) / Фото: «Союзмультфильм»
Сегодня нам чуть не ежедневно напоминают, что надо беречь тех, кого мы любим. Три года не стало «Шарика» — Льва Дурова. В марте ушел Олег Павлович «Матроскин». И вот теперь мы прощаемся с их создателем.
В качестве послесловия — отрывок из «Крокодила Гены и его друзей», эталон диалога, каких уже не пишут.
«Он шёл по улице и вдруг увидел грязную собачку, которая сидела на мостовой и тихонько скулила.
— Чего ты ревёшь, — спросил Чебурашка.
— Я не реву, — ответила собачка. — Я плачу.
— А чего ты плачешь?
Но собачка ничего не говорила и плакала всё жалостливее».
Обложка: писатель Эдуард Успенский. Фото: Павел Маркин/Интерпресс/ТАСС