— Когда «22 минуты» запускались, в чем для вас заключалась привлекательность этого проекта?
— Мне прислали сценарий, первые строчки которого были такие: «Мощный форштевень большого противолодочного корабля “Адмирал Крылов” рассекает волны Индийского океана». Прочтя это, я сразу позвонил Ольге Костромитиной (исполнительный продюсер фильма «22 минуты» – tvkinoradio.ru) и сказал, что я согласен (смеется). Тема «22 минут» – это моя тема, поскольку я служил на флоте, знаю это дело, люблю его. Плюс в этом проекте был некий вызов, потому что до этого я не снимал кино в жанре боевик. А я люблю, когда есть вызов – тогда обычно получается что-то достойное.
— До «22 минут» вы работали преимущественно над сериалами. Как сериальный опыт отразился на работе над кинокартиной? Сложно ли было перестроиться?
— Да, это было сложно. В чем принципиальное отличие сериала от кино? Когда ты снимаешь сериал, у тебя в голове есть установка на то, что нельзя все сделать идеально. Если ты начнешь снимать 16-серийный фильм с выработкой по 8 минут в день, добиваясь того, чтобы каждый кадр был именно таким, каким ты хочешь, то через два дня либо ты умрешь от сердечного приступа, либо вся группа умрет, потому что им придется работать по 23 часа в сутки (смеется). Так что результат будет не очень хороший. Поэтому в сериалах всегда думаешь так: «Эта сцена ключевая, я на нее потрачу силы и средства, а две другие сцены сделаю одним общим и двумя крупными». И это работает. В кино все намного сложнее. В кино каждый кадр должен быть ровно таким, каким ты хочешь, чтобы он был. Ровно так, конечно, не выходит, поскольку всегда есть ограничения по деньгам и времени. Но все равно требования к себе, к окружающим гораздо выше, ответственность больше, нагрузки больше и так далее. В этом смысле мне сильно помог продюсер Алексей Сидоров, который в нужный момент подсказывал, направлял, и в итоге я втянулся в условия полного метра.
— Жанр боевика имеет четкие границы и шаблоны в плане образов героев, построения конфликтов, развития истории и т.д. В «22 минутах» вы старались придерживаться канонов или скорее пытались отойти от них?
— Вы знаете, в подготовительном периоде я много всего пересмотрел, штук 50, наверное, разных боевиков. Формально я старался выстроить кино абсолютно в рамках жанра, вплоть до цитат, – недословных конечно, – из каких-то фильмов. Ну, просто мне кажется, глупо искать в этом жанре какие-то новые формы. Но что касается содержания – мне было интересно вытягивать психологизм даже из сцен, казалось бы, этого не подразумевающих. В итоге, у меня и злодей, и герой достаточно психологичны. Потом, у нас там есть очень сильная человеческая история. Не просто «хорошие бьют плохих», а есть и дружба, и предательство, и любовь. Вот эти вещи делать было сложно, потому что жанр как бы не подразумевает погружения в психологические глубины. В общем, получился, я надеюсь, такой экшн с человеческим лицом.
— Сюжет «22 минут» основан на реальной истории. Кино не воспроизводит действительность точь-в-точь, и все же, какова, по вашему мнению, допустимая степень условности в рамках боевика?
— Конечно, я не хочу сказать, что наше кино не имеет ничего общего с реальностью. Основные факты и, скажем, методы работы наших морских пехотинцев и десанта отражены правильно. Но в каких-то мелочах мы, конечно, немного привирали. Приведу такой пример. В фильме есть кубрик корабля. В реальном кубрике большого противолодочного корабля, во-первых, снимать невозможно – там нет места, а во-вторых, это будут желтые стены, и больше ничего (смеется). Поэтому мы строили кубрик, который ну никакого отношения не имеет к тому, что есть реально на кораблях. Но иначе невозможно было бы вызвать у зрителя правильные эмоции. Это пример изменения пространства в кино. То же самое в отношениях героев. Вот нет в нашей армии таких отношений, как в фильме. Может быть, я их где-то у того же Стоуна подсмотрел, может, взял из своего опыта, или еще откуда-то. Так что такие отношения вполне могли бы быть.
— Значительная часть съемок фильма проходила на море. Какие сложности это вызвало?
— Это вообще жутко снимать на море, страшное дело (смеется). Началось все с того, что во Владивостоке на большом противолодочном корабле «Адмирал Трибуц» капитан нам сказал, что если мы планируем, условно, выйти 5-го, а вернуться 15-го, то мы 15-го не вернемся. Почему? Да потому, что может быть все, что угодно: шторм, туман и так далее. 15-го мы в итоге действительно не вернулись (смеется). В общем, мы изначально несколько ошиблись, заложив мало времени на эти съемки. К примеру, эпизод, где герой тонет в море, а мы его снимаем с лодки. Ну, сколько времени нужно, чтобы это снять? Представили по аналогии, как если бы нужно было выехать на машине и снять, что герой падает в траву – час-полтора. Что в море? Пока доехали на двух лодках до точки, где не видно берегов. Пока герой погрузился в воду. Пока приплыли дайверы, которые его страховали. Начали снимать – героя унесло. Потом унесло лодку. Потом солнце ушло. И так далее. В общем, море создает такое количество непредсказуемых проблем, что надо закладывать на такие съемки раза в четыре больше времени, чем для аналогичных съемок на суше. Были и вовсе абсурдные вещи. На Мальте организовали огромный выезд с краном на катере – катер тряхнуло, кран сломался (смеется). Вот просто катер на какую-то такую волну попал. Я уж не говорю о цене риска – в конце концов, можно и утонуть…
— А расскажите, пожалуйста, о специфике подводных съемок.
— У нас работал отдельная команда операторов-подводников во главе с Григорием Яблочниковым. Они под моим контролем и снимали подводную часть истории. Я под воду не погружался, поскольку просто не умею. Какие сложности там? Ну, допустим, плывет группа из 10 человек во всем снаряжении. Они должны ровно проплыть слева направо по кадру. Но то у одного ласта зацепится за другого, то другой пошел вверх – что-то кончилось у него там. На суше, по аналогии – колонна человек проходит слева направо. Минут 15 съемки это займет. Под водой у нас это заняло часов пять (смеется).
— Как использование компьютерной графики отражается на работе над боевиком?
— Сейчас без компьютерной графики кино представить нельзя. Даже в самом затрапезном сериале ее не может не быть. Но если говорить об экшне, то роль графики возрастает в разы, просто потому, что жанр предполагает такие вещи, которые в реальности невозможны. К примеру, одни из самых эффектных кадров в фильме – пролет над огромным танкером-газовозом. На маленькой высоте над ним нельзя пролететь ни на чем, чтобы при этом можно было танкер эффектно показать. Никакой летчик, никакой аппарат этого не сделает, потому что это невозможно — там и мачты, и вопрос безопасности. Поэтому танкер целиком и полностью сделан на компьютере. То же с декорациями. Когда мы их планировали, выяснилось, что нам понадобится декорация высотой 18 метров. Представьте себе 18-метровое фанерное сооружение на берегу моря – да его унесет первым же порывом ветра! В итоге, эту декорацию разбили на две «половинки», верхнюю и нижнюю. CG-специалистам пришлось все это потом наращивать, сращивать, дорисовывать, подгонять, и так далее. В общем, если бы не компьютерная графика, то половины кино не было бы.
— Чистый боевик в нашем кинематографе жанр достаточно редкий. В чем, на ваш взгляд, причина того, что этот жанр у нас не очень развит?
— Дело даже не в том, что он у нас не развит. Дело вообще в жанре. Что такое боевик? Это жанр, построенный на том, что хороший побеждает плохого с помощью своих умений и доступных средств. Расцвет этого жанра пришелся где-то на 80-е годы, и потом он потихоньку «загибался». Ведь все идет по линии усложнения. Те же истории в кино становятся более сложными, а экшн по своей природе — жанр достаточно простой. Вот и сегодня, мне кажется, просто исчез зрительский интерес к чистой воды боевику. Успешные современные экшн-проекты, не фэнтезийные, мы можем по пальцам пересчитать – «Черный ястреб» Ридли Скотта, разве что.
Ну, а если все-таки говорить о нашей стране, то, прежде всего развитию жанра не способствует недостаток средств. Экшн – это жанр, который требует значительных финансовых вложений, тут лучше не делать никак, чем делать дешево. У нас, конечно, любят, чтобы было дешево, качественно и быстро, но так не бывает (смеется), а с боевиком это и вовсе невозможно. Тут очень мало путей, чтобы как-то выкрутиться и малыми средствами сделать хорошо. В мелодраме, допустим, можно выехать на крупном плане актрисы, которая вовремя заплакала и решила сцену. В боевике крупным планом героя сцену ты не решишь. Но, опять же, бюджеты у нас небольшие в сравнении с американцами. Только очень редкие люди, вроде Алексея Сидорова, могут нашими средствами делать что-то достойное, как, например, его «Бой с тенью».
— Есть ли у боевика по-русски какой-то свой особый колорит?
— Жанр боевика сам по себе подразумевает наличие того, что называется патриотизмом. Не видел ни одного боевика, где в конце гордо не развевался бы российский флаг, либо американский, либо еще какой-нибудь (смеется). Это общая черта всех боевиков, и говорить о возможности каких-то национальных особенностей я бы не стал. Мы, во всяком случае, этого не искали. Конечно, наши военные по менталитету отличаются от других, но на экране особого колорита это не дает.
— А как думаете, российский боевик когда-нибудь сможет выйти по качеству на мировой уровень?
— Нет. У нас же с кино все плохо (смеется). Примерно так же, как с автомобилестроением. «Жигули» когда-нибудь дотянут хотя бы до Crysler’а? Для того, чтобы это случилось, всем нам надо поставить себе другие цели. Да, у нас эпизодически появляются неплохие фильмы. Но киноиндустрия, система кинопроизводства, которая необходима для существования жанра экшн у нас отсутствует. У нас нет необходимого масштаба производства, технологий, да и каждый дует немножко в свою дуду. Тех же денег у нас море, но они распределяются не так, чтобы на них можно было делать хорошее кино (смеется). Так что говорить о какой-то возможной конкуренции с Голливудом я бы не стал. Мы просто этого не можем. Да я и не вижу в этом особого смысла. Вот «Жигули» я бы закрыл давно, раз можно ездить на «немцах» и «японцах». То же касается и боевиков. Конечно, почему бы нам не делать свои патриотические боевики – они нужны! Но не в массовом порядке. Европейцы вот их не делают, и ничего… Если у зрителя возникает желание посмотреть качественный экшн, он идет и смотрит американское кино, и в этом нет ничего плохого. Перспективы нашего кино, скорее, в каких-то психологических, драматических вещах, в том, в чем мы действительно можем конкурировать на мировом кинорынке. Это то, что не требует строго выстроенной технологической цепочки и такого количества средств, как боевик.