Гигантомания
О Поле Томасе Андерсоне нередко говорят как о продолжателе традиций Стэнли Кубрика и Орсона Уэллса, вернувшем американскому кинематографу «давно забытый эпический дух». Андерсон — гигантоман, как в плане формы (см. ниже), так и содержания. Частные истории он неизменно выводит на орбиту вселенских эпосов, а своих героев, даже если речь идет о пожизненных неудачниках, укуренных частных детективах или порно-звездах, представляет если и не богами, то, во всяком случае, титанами. Самый значительный из них, конечно же, персонаж Дэниэла Дэй-Льюиса в «Нефти» — сверхчеловек и недочеловек, самозваный Бог и Дьявол в одном лице. «Богоподобен» и герой Филипа Сеймура Хоффмана в «Мастере» — полупророк, полушарлатан, создавший собственное религиозное учение. Высокий стиль порой подчеркивается библейскими и религиозными отсылками — та же «Нефть» в оригинале называется The Will Be Blood («И будет кровь»), что является цитатой из Книги Исход, а главный герой носит имя Плэйнвью, то есть «Всевидящий». Ну и чем, как не признаком болезненной гигантомании вкупе с повышенной амбициозностью, можно назвать «Врожденный порок» — первую в истории попытку киноадаптации Томаса Пинчона, загадочного классика постмодернистской литературы и общепризнанно одного из самых сложных романистов последнего полувека.
Магический реализм
Реальность мира Андерсона размыта, балансирует на грани сна или фантазии. Здесь не то чтобы есть место чудесам, однако вещи с трудом поддающиеся логическому объяснению встречаются сплошь и рядом. Иногда «магические» свойства становятся следствием субъективного видения главного героя, а иногда — следствием неких тектонических сдвигов в мироздании. В «Ночах в стиле буги» «золотой век порно» приобретает сказочные оттенки благодаря восторженному состоянию героя Марка Уолберга, а неуютность «Любви, сбивающей с ног» обеспечивается легким безумием Адама Сэндлера. Знаменитая кульминация «Магнолии» с дождем из лягушек отсылает к десяти казням египетским, и становится предвестием то ли конца света, то ли начала новой жизни. А ничем, кроме ирреального свойства действительности, подкрепленного дозой наркотиков, нельзя объяснить хаос и сумятицу сюжетных линий «Врожденного порока». Другие явления «магического» порядка касаются личных дарований героев: феноменальный картежный дар в «Роковой восьмерке», небывалых размеров детородных орган в «Ночах в стиле буги», дьявольское умением манипулировать людьми в «Нефти» и способность гнать сносное пойло из всего, что попадется под руку в «Мастере». Мир и человек — больше и многогранней, чем мы привыкли об этом думать, как бы говорит нам Андерсон.
Длинные кадры и стедикам
Андерсон — один из самых больших любителей стедикама и длинных панорамирующих кадров, предками которых служат однокадровые сцены Макса Офюльса, Мартина Скорсезе, Стэнли Кубрика и Роберта Олтмена. Как правило, особенно в ранних работах, вроде «Роковой восьмерки» и «Ночей в стиле буги» прием используется как способ познакомить с героями и их взаимоотношениями, а также представить пространство, в котором в дальнейшем будет развиваться значительная часть действия. Камера любимого оператора Андерсона, Роберта Элсвита (работал на всех картинах, кроме «Мастера»), неотступно следуя за персонажами, никак не ограничивается в движении — она попадает с улицы в помещение, окунается в бассейн, проходит сквозь толпы людей, совершает головокружительные пике с помощью крана и с легкостью игнорирует законы физической природы. Можно подумать, что подобным сложным кадрам предшествует длительная подготовка, однако по утверждению людей, работавших с Андерсоном, мудреная хореография камеры рождается прямо перед съемкой сцены во время репетиции. Сам режиссер говорит о приеме так: «Стедикамом часто злоупотребляют без смысла, однако если осознать его сновидческую природу, его текучесть тогда можно понять, как им нужно правильно распоряжаться». Также интересно, что порой прием становится оммажем любимым фильмам Андерсона. Например, в однокадровой сцене из «Роковой восьмерки» просматривается влияние «Казино» Мартина Скорсезе, а эпизод с бассейном в «Ночах в стиле буги» повторяет аналогичный фрагмент из «Я — Куба!» Михаила Калатозова. Выше можно посмотреть подробный разбор хореографии камеры в длинных кадрах из фильмов Андерсона.
Быстрое панорамирование
Со стедикамом и длинными кадрами тесно связан прием, который называют быстрым панорамированием или переброской камеры (или whip pan). Андерсон часто предпочитает отказаться от монтажа (например, от «восьмерки» на диалогах), в пользу резких поворотов камеры от одного объекта к другому. Подход позволяет сохранить ощущение единства действия, а кроме того резкое движение помогает акцентировать внимание зрителя.
Общие планы
Одна из ключевых тем фильмов Андерсона — одиночество человека и его духовная изолированность от окружающих. Один из самых выразительных способов передачи этой идеи — снятые как в движении, так и в статике общие планы, на которых герой расположен по центру и буквально поглощается окружающим пространством. «Эпический дух», о котором говорилось выше, также возникает благодаря частым общим планам.
Ирисовая диафрагма
Отдавая дань уважения классическому кинематографу (сказывается синефильский характер, воспитанный, как и у Тарантино или Содерберга, благодаря видеопрокату), Андерсон почти в каждом фильме делает кадр с использованием ирисовой диафрагмы. Ее применяли в основном в эпоху немого кино, чтобы сконцентрировать внимание зрителя на том или ином объекте в кадре, или чтобы открыть или завершить сцену. Например, Андерсон начинает таким способом «Магнолию» и закрывает одну из ключевых сцен «Любви, сбивающей с ног».
Солнечная Калифорния
Действие большинства фильмов Андерсона (кроме «Роковой восьмерки»), происходит на родине режиссера в Калифорнии. Его герои скитаются по выжженным пустошам времен нефтяного бума начала XX столетия, неоновым улицам Лос-Анджелеса в период «золотого века порно» и вечным морским побережьям. Живописная местность как нельзя лучше позволяет подчеркнуть величие или ничтожество персонажей, их единение с миром, но чаще — обреченное одиночество.
Пленка
Наряду со своим однофамильцем Уэсом Андерсоном Пол Томас остается одним из немногих приверженцев пленки. Причем если первый помимо традиционного 35-мм формата обращался к 16-мм в «Королевстве полной луны», то второй частично снимал «Мастера» на богом забытый 65-мм (впервые после «Гамлета» Кеннета Браны 1996 года). По словам режиссера, лучшего способа передать на экране эпический масштаб и гипнотическую сюрреальную атмосферу просто не существует.
Актерский состав
Фильмы Андерсона — это многофигурные полотна с большим количеством важных для сюжета действующих лиц и звездными именами даже на эпизодах. Это хорошо иллюстрирует «Врожденный порок», где героя Хоакина Феникса окружает десяток фриков в исполнении Оуэна Уилсона, Джоша Бролина, Риз Уизерспун, Бенисио Дель Торо, Мартина Шорта, Эрика Робертса и других всем известных актеров. Но самый яркий пример — фрескообразная «Магнолия», где одних только главных героев около десятка, а среди воплощающих их образы Том Круз, Филип Сеймур Хоффман, Джон Си Райли и Джулиана Мур. В первых четырех картинах (до «Нефти») режиссер работал с почти неизменным составом исполнителей, который сам называл «своей маленькой труппой»: Джон Си Райли, Мелора Уолтерс, Филип Бейкер Холл, Джулиана Мур, Уильям Мэйси, Луис Гусман и, конечно же, Филип Сеймур Хоффман. Последнего можно назвать любимым актером Андерсона (пять совместных картин). Правда, в связи с кончиной Хоффмана, это почетное звание теперь, очевидно, перешло к Хоакину Фениксу.
Музыка
Гипнотический визуальный ряд Андерсон неизменно дополняет экспрессивным саундтреком. Режиссер сделал по три картины с композиторами Джоном Брайоном и гитаристом Radiohead Джонни Гринвудом. Их фантасмогорические мелодии и напряженно пульсирующие ритмы, созданные с помощью коктейля всевозможных стилей, направлений и разновидностей инструментов, как нельзя лучше соответствуют эпике опусов Андерсона. Отдельно можно выделить «Любовь, сбивающую с ног», которую именно благодаря нервному саундтреку вполне заслуженно называют одним из «самых неуютных» фильмов в истории.