Оператор: Игорь Гринякин

На «Территорию» я попал абсолютно случайно. До меня на картине был французский оператор, но он по какой-то причине ушел. В итоге я приступил к работе всего за неделю до съемок. Фактически я картину не готовил, а сразу приехал на съемочную площадку. Необходимо было, во-первых, быстро освоить технику, подготовленную французским коллегой. А во-вторых, найти общий язык с Александром Мельником, с которым я раньше не работал. Он человек увлекающийся, талантливый, чувственный, мне нужно было понять, как он хочет выразить мир Олега Куваева, мир Территории. В целом «Территория» — это уникальный проект. Во-первых, потому что там, где мы снимали, еще никто не снимал, и такого количество времени, как мы, там никто не проводил. Во-вторых, такого объема техники в нашем кино еще никто не использовал.
 

В целом, можно заметить, что картина очень академично снята. Мы хотели показать Север сложный и непредсказуемый, Север страстный и хладнокровный, отраженный в романе Куваева, в письмах геологов. У Севера есть такое свойство — он как будто гипнотизирует людей. Те, кто попадают в эти неприветливые, дикие, но одухотворенные края, как правило, уже не могут от них отказаться. Вот эти качества Севера и определяли цвет, свет, фильтры. То есть мы старались придать правильную краску, правильные эмоции изображению. В ответ нам было много что подарено: и жуткие облака, и замечательное солнце, и хрустальные холода, и прозрачные льды. Север нам себя показал, но потом резко закрылся, и мы улетели домой.

Мы долго думали, что вообще такое Территория, что она сегодня, что такое наш человек на этой земле, что он переживает, какие конфликты здесь возникают, с чем идет борьба, в чем драма. Главным для нас стал конфликт человека и природы: внутренней философии человека с его вечными вопросами о предназначении жизни и природы с ее непредсказуемым поведением. Отразить этот конфликт максимально выразительно было нашей главной задачей. Где-то на рубеже этого столкновения мы хотели найти какое-то новое качество в понимании человека и природы для современного зрителя. Если говорить простым языком — мы снимали фильм о том, как в ходе конфликта теплота и любовь человеческого сердца растопила лед Территории. Если локация помогала выявлению этого конфликта, то мы ее утверждали, если шла вразрез, то нет. Сложность была в том, чтобы почувствовать, услышать это. Ведь Территория — это место мистическое, загадочное, наше, но нам неизвестное. Это новый мир, это, можно сказать, наша Пандора или Гиперборея.  

Мы снимали там, где миллионы лет не ступала нога человека, а уж тем более не ходила техника. Условия непредсказуемые: нет площадок, чтобы вертолет мог сесть, снег то тут, то там проваливается, мох проваливается. Сильные морозы, сильные ветра заставляли и людей, и технику работать на грани возможностей. Немцы, надо сказать, молодцы — заложили потенциал в оборудование. Но если при –40°, как мы выяснили, еще возможно что-то делать, то в условиях –50° с ветром ни одна даже немецкая машина не выдерживает.
 

Фильм снимался больше полутора лет (с мая 2011 по декабрь 2012 — прим. tvkinoradio.ru), и я бы сравнил эти съемки с попыткой оседлать дракона. Дракон может съесть тебя, но не сделает этого, если к нему подойти с правильной стороны. Если дракон тебя покатал, то через какое-то время ты захочешь к нему вернуться. То же с этими съемками. Несмотря на сложность, не было никакого уставания и выгорания — каждый раз новый объект, каждый раз новые условия: то летняя Путорана, то зимняя Путорана, то Чукотка, то Анадырь. 
 

Вся техника была привезена из Германии. Заказ делал французский оператор, он по многим параметрам перекрывал обычный российский заказ техники. Некоторые приспособления даже стали для нас откровением, потому что раньше просто не были нам доступны. Например, новейшие японские трансфокаторы Fujinon, которые позволяют с общего плана долетать, скажем, до глаза человека. Потом стабилизационные системы на штативы, когда ты можешь делать как плавные движения, так и добиваться ручного эффекта не снимая камеру. Всевозможные объективы: от широких до самых длинных. Огромное количество переворотных устройств, которые позволяют поворачивать камеру то влево, то вправо, бросать ее в пропасть, окунать в воду. Были устройства, позволяющие снимать абсолютно при любом ветре. В общем, это такие технологии для проведения экстремальной съемки где-нибудь на Марсе, на Луне, в неизвестных климатических условиях. Также мы использовали головки Flight Head V и Compass. Всего у нас было пять камер ARRI. Основная проблема со всем этим делом в том, что механика очень сложная: растяжители, натяжители, крепежи, удлинители. В целом же эти технологии удобные, комфортные, и мы бы просто не сняли кино, если бы их не было. 
 

Отдельная история — это транспортировка оборудования. Для съемок на Путоране техника занимала три вертолета Ми-8. То есть это просто невероятное количество железа. На месте у нас было четыре огромные военные палатки, забитые оборудованием. Скажем так, на нас свалился штурм европейской техники, с которым мы, правда, достойно справились. 

«Территорию» снимали на 35 мм. Преимущества пленки для фильма были очевидны. Пленка не замерзает, не устает. Она больше видит. Она не боится тряски. Нам пленка в принципе ближе, потому что мы придерживаемся советской операторской и режиссерской школы. А «цифра» непредсказуема. Неизвестно же, как она себя поведет на холоде, как в воде себя проявит. Пленочная камера — это как старый добрый автомат Калашникова: зарядил, на плечо, работает.  

 

Наверное, самым сложным был кадр с Чинковым (герой Константина Лавроненко – прим. tvkinoradio.ru), стоящим на краю пропасти. Сложность там была в том, что это очень высокая точка Путораны, которая находилась далеко от лагеря. Пожалуй, до нас Путорана туда никогда никого не пускала, не позволяла себя посмотреть, сфотографировать. Вертолеты облетают эту область стороной, геологи боятся туда заходить, там не работает никакое устройство, дует невероятно сильный ветер, сильный настолько, что невозможно стоять. Как снимали? Объект у нас стоит на краю пропасти высотой больше двухсот метров. Над ним летит Ми-8, от которого в артиста бьет сильнейший поток воздуха. Чтобы не сдуть актера, его пристегивали к земле стальными тросами. Мы залетели буквально на три часа, быстро сняли и ушли. Но все равно не обошлось без казусов — и темнело быстро, и ветер усилился, и снег повалил, тут же растаяв. В общем, целое приключение. 
 

Еще сплав по реке — уникальная сцена. Чтобы ее снять, репетировали месяц. Целый месяц каскадеры ходили, узнавали русло, каждый поворот. Сложности добавляло то, что спрогнозировать воду невозможно — сегодня она ведет себя одним образом, завтра по-другому. Когда снимали, уже стемнело, поэтому использовали открытую диафрагму. В камеру было ничего не видно, но пленка позволяла все фиксировать. Но главная трудность была не в этом, а в том, чтобы остановить артистов. Когда начинается дуэль человека и природы, тут уж только снимай, будь рядом и ничего не упусти. Камеры у нас стояли, бежали, плыли рядом, вывешивались на сложных конструкциях, летели на вертолете — в общем, как только ни снимали.
 

На съемках фильма «Территория»

Экстремальных ситуаций у нас было достаточно. На Чукотке ночью мы всем руководящим составом фильма провалились под лед на вездеходе. В другой раз машина с закрытыми дверьми покатилась в пропасть со склона. Благо водитель каким-то чудом добежал до нас, резко открыл дверь и успел нажать на тормоз. Заднее колесо к тому моменту уже успело свалиться в пропасть. Ми-8, который нас возил все съемки, возвращаясь домой в Хабаровск, совершил аварийную посадку. Потом как-то медведи съели весь реквизит, росомахи рядом бродили. Это не говоря уже о том, что погода нас не жаловала. Как-то две недели сидели без топлива, так что палатки топить приходилось по часам. В общем, все по-взрослому, по-нашему, по-русски.
 

 

Игорь Гринякин Оператор, режиссер Как оператор работал над фильмами: «Руд и Сэм», «Адмиралъ», «Олимпиус Инферно», «Высоцкий. Спасибо, что живой», «Дирижер», «Джунгли», «Околофутбола», «Газгольдер: Фильм», «Территория» и другими Как режиссер работал над фильмами: «День Победы», «Каждому свое»