26 августа бывший сотрудник одного из провинциальных американских телеканалов Вестер Флэнаган решил с утра пораньше сделать с десяток выстрелов в упор из пистолета в своих коллег. Что им двигало – не совсем понятно, показания расходятся, да и сам он на момент написания этого текста уже помер, так что правды, скорее всего, мы не узнаем. Интересно другое: во время преступления убийца еще и снимал все это дело, вероятно, на телефон.
Случай, бесспорно, чудовищный и не терпящий шутовского заигрывания (по мне, так заигрывание с любой новостью или фактом – будь то запрещенная в России организация ИГИЛ или говорящий хомячок – криминал). Однако посмотрим на себя. Разве мы, ежедневно постящие себя в так называемых новых медиа, лайкающие друг друга в своих фейсбучиках, путающиеся в хэштэгах, – разве мы отличаемся от Флэнагана, опубликовавшего видео сразу же после преступления? Он просто захотел сделать пост, твит, обновить статус – сколько еще синонимов у этого деяния?
Да, у нас вместо пушек в кадрах другие предметы, лица, побочные эффекты, но от этого ничего не меняется. «Смерть в прямом эфире» – это лишь фрагмент паззла, периодически раздираемого сумасшедшими мнениями о том, что не всё, что снято, может быть публичным. Мол, не все паблики одинаково полезны и не все статусы имеют право на существование. В ситуации, когда журналистом может стать каждый, поэт в России меньше, чем блогер, а детей из YouTube зовут на телеканалы ведущими, то Вестер Флэнаган, получается, вел свою передачу (не забудем, что у него и профессиональный опыт есть) или, как сейчас говорят, создавал свой видеоконтент.
Позавчера около шести вечера по мск в Штатах начали раздаваться робкие высказывания: мол, давайте поменьше репостить эти два страшных видео (ах, эта трогательная новосветская забота о близких!). А уже через несколько часов Екатерина Андреева сама посчитала, что если давать в эфир снятую хронику полностью, то это затронет здоровье сердечников. И в новостях на Первом купировали видео (хотя часом ранее Мария Ситтель, будучи то ли более независимой, то ли более амбициозной, то ли меньше своей коллеги озабоченной здоровьем стариков, показала в эфире все видео полностью, по-честному). То есть запрет зарубежных лекарств на сердце не влияет, а заокеанские выстрелы будоражат, оторванные руки-ноги в Донбассе – это нормально, а то, что может случиться с каждым, и не только журналистом, – это буэ.
Сколько раз в месяц мы читаем очередные возгласы о недопустимости выкладывания той или иной информации в Сеть? Постоянно кто-то нет-нет да хрюкает под ухо: «Давайте что-нибудь запретим!». Мы же все такие пионеры-герои в своих глазах, когда речь заходит о любом ограничении распространения информации – и я в этом вопросе чуть ли не главный Марат Казей, когда улавливаю еле слышное жужжание о каком-либо запрете. Но давайте будем честны: то, что сделал Вестер Флэнаган, – это должно было случиться рано или поздно. Просто раньше мы про такие случаи читали в детективах или смотрели в фантастических или, кстати, комедийных фильмах. Когда-нибудь мы столкнемся с прецедентом возведения стен вокруг тех или иных морально-этических заповедников. Причем, инициатива будет исходить не от наших прекрасных депутатов-котиков, а от нас с вами.
Помните, как всё журналистское сообщество, не сговариваясь, решило не давать в эфир кадры падающих людей с горящих башен-близнецов? Правда, прошло немного времени – и все всё увидели в интернете, а потом минуло несколько лет – и про 11 сентября американцы начали шутить в комедиях (это тема для отдельной истории: почему им можно смеяться над своими терактами, а нам над нашими нельзя – и она меня нервирует далеко не первый год, но ладно).
Во втором сезоне «Рэя Донована» есть момент, когда о трагическом случае герои узнают через TMZ.com. Еще с 90-х Гомер Симпсон смотрит новости про себя по телевизору. Мы сами все чаще узнаем о судьбах своих приятелей и родственников из СМИ. Ляпнул слово – оно уже становится поводом для обсуждения друзей твоих друзей. Сделал фоточку – будь готов к рассмотрению. Лайкнул что-то непопулярное – тебя могут расфрендить, затроллить или вообще забанить.
Любое наше высказывание становится селфи, даже если кое-кто из нас органически не переваривает этот способ автопортретирования. Я сам его терпеть не могу, но пока пишу этот текст, думаю: лайкнут или нет вот эту сентенцию? А так как любое селфи не может существовать без пижонского фона, то мое сегодняшнее позирование предполагает второй план. А он сегодня мерзкий, гадливей не бывает: с кинематографистами, всего одной галочкой причисленных к террористам, с бывшей чиновницей, проворовавшейся настолько, что даже читать не смешно, с самострелом срочника, с угрозами на закрытие безобидных интернет-каналов, с безумными идеями Роскомнадзора и так далее. Фон медленно переходит в режим панорамирования.
А если взять селфи-стик? Более общая картина представляется такой, что Брейгель с Босхом поудавились бы уже от зависти. Мы просыпаемся и входим в интернет с мыслью: «Ну, и какой у нас сегодня адок?» Включаем телевизор и думаем: «Так, где там сегодня дно?» Для более эмоциональных и менее циничных людей такие понятные общечеловеческие слова, как «ложь», «лень», «трусость» и другие, нивелировались и слились в один хор: «Вы там совсем уже офигели?»
Поэтому не вините Вестера Флэнагана за его ужасное кошмарное и не имеющее оправданий преступление. Он сделал то же, что делаем ежедневно мы все, только в иных категориях и масштабах. Но, в отличие от вирджинского киллера, наши аппетиты растут. Но мы не лопнем, мы героически выдержим, мы всё проглотим.