«В дебютном фильме стоит пытаться снимать всё, что ты хочешь»

– Можно ли сказать, что профессия кинорежиссера началась для тебя с театра?

– Хм… Странно, я никогда не проводила такой параллели. Наверное, она началась не просто с театра, а с Лаборатории Анатолия Васильева. Это не совсем актерская школа, а актерско-режиссерская.

– Ты училась на ВКСР у Хотиненко. Каждую мастерскую отличает подход. Где-то учат «держать камеру», где-то – думать. Чем отличается мастерская Хотиненко-Фенченко-Финна?

– Я не знаю, что происходит в других мастерских, но мне кажется, что курс Хотиненко дает много того, что связано с ремеслом, помогает понять «как». А вопрос «что?» – это уже к тебе самому. Огромное количество упражнений, которые дают в этой мастерской, способствует тому, что ты хочешь – не хочешь, но будешь обучаться технике. Они очень хорошо разработали правила, как делать это и это. Они дают такой «алфавит». И это очень хорошо. Единственное, мне кажется, что полтора года – это очень мало. На ВКСР мне не хватало двух мастерских в неделю. Мне хотелось большего. 

– Насколько я знаю, Фенченко и Хотиненко помогают своим ученикам даже после учебы…

– Да, так и есть. Владимир Алексеевич Фенченко – большой молодец, я не знаю, как он всех нас помнит (смеется). У него огромное количество учеников, и он всей душой болеет не только за своих, но и за всех, кто имеет отношение к этой профессии. Владимир Иванович Хотиненко тоже очень следит за судьбой своих учеников и, по возможности, помогает.

– Можно ли сказать, что учебная короткометражка «Утро Лизы» дала некую атмосферу всему твоему дальнейшему творчеству?

– Выполняя наши задания, мы, конечно, все придумывали фишку. В моей короткометражке «Холод», которая первая где-то засветилась, было что-то придумано, хотя была и атмосфера, о которой ты говоришь, и так далее. Когда мы поехали к Тонино Гуэрре, он сказал мне очень важные слова: «Старайся ничего не придумывать, старайся делать настоящее, почти документальное». Вообще, вся эта шестидневная поездка к Тонино очень на меня повлияла (в рамках обучения на ВКСР лучшие слушатели могли съездить в гости к Гуэрре, – прим. tvkinoradio). Я стала думать в сторону отказа от фишек, придумок.

– Ну, так ведь сюжетные хуки – это чуть ли не главное для сценариста…

– Да, я вот сейчас смотрю «Холод», и мне нравится, но когда я делала «Утро Лизы» мне казалось, что это вообще никому не интересно. Это такой уход в сторону себя, в сторону субъективизма. И очень круто, что это удалось, что это вызвало резонанс. 

– А ты себе нравишься на экране?

– Наверное, да. Я бы лукавила, если бы говорила, что не нравлюсь. Я себя знаю. Так как я давно в профессии актрисы, то мне это дается легко. Хотя в «Пионерах-героях» я хотела взять вместо себя на роль другую актрису. Когда ты снимаешь свой первый фильм – это дикий нервяк. Мне легче с собой договориться. Я знаю, как мне располагаться в этом фильме. 

– Как ты писала сценарий «Пионеров», и как он попал к Сергею Сельянову?

– Сценарий написался быстро и легко. Это был фильм-мечта. Когда я написала «Пионеров», еще до Высших режиссерских, я думала о том, чтобы найти режиссера и отдать сценарий ему. Я тогда не знала, какой я режиссер, как могу вести себя на площадке. Но сейчас я счастлива, что этого не произошло, что познакомилась с Сельяновым. 

Мне всё время казалось, что это «мой человек» на уровне ощущений после того, как я увидела документальный фильм Сергея Михайловича «Русская идея», еще в 90-е. Но я боялась к нему идти. Года два боялась. И вот мы уже закончили Высшие режиссерские, прошел год, я куда-то отправила сценарий «Пионеров», но это было не то, что я хотела. И тогда я попросила у Фенченко телефон Сергея Сельянова. Владимир Алексеевич сам набрал номер, передал трубку мне. Сергей Михайлович попросил прислать сценарий редактору, но я сказала, что мне важно, чтобы он сам прочитал, а не редактор. Он согласился.

Сергей Сельянов, продюсер, руководитель кинокомпании «СТВ»

Собственно, после этого всё пошло, как по накатанной. Он попросил прислать посмотреть всё, что у меня было, я выслала «Холод», «Утро Лизы», музыкальный клип. Это очень мало, но через две недели мы созвонились, и Сельянов сказал: «Давай снимать». Я не ходила вокруг него, не было долгих раздумий, обсуждений. В 2013 году мы с ним познакомились, а в 2014-м мы уже начали снимать.  

– Бюджет был $500 тысяч?

– На «Кинопоиске» так пишут. 

– Было страшно?

– Конечно, было. То есть сначала было счастье. Когда ты думаешь о чем-то, как о несбыточной вещи, и это случается – это удивительный момент. Я, вообще, человек сомневающийся. 

– Творческий человек не может быть не сомневающимся. Когда я вижу людей, которые кидают огромные деньги на свой проект без сомнений, они меня немного разочаровывают.

– Ну, почему? У меня есть друзья, не сомневающиеся в своей гениальности (смеется). На самом деле, есть много людей, которые идут по жизни без сомнений, и у них всё получается (смеется).

Если серьезно, конечно, был страх. Когда ты не знаешь, как это всё будет, когда ты находишься в таких обстоятельствах, что у тебя нет права на ошибку, когда ты понимаешь, что у тебя не будет ни одной лишней смены… На самом деле, в таких условиях ты растешь, это приучает к дисциплине. В принципе, я и так дисциплинированный, ответственный человек. Но снять свой первый полнометражный фильм с Сельяновым – это очень круто, это очень большая ответственность и это очень правильная свобода. Он дал мне большие авансы, при этом он не прессовал, очень мягко меня направлял. Я думаю, что твой первый фильм обязательно должен быть авторским, таким, как именно ты его видишь, иначе ты не сможешь понять, режиссер ты или нет.

На съемках фильма «Пионеры-герои»

Когда ты выпускаешься с тех же курсов, есть шансы впасть в отчаяние, потому что ты остаешься совсем один. Я считаю, что нужно обязательно организовывать показы для молодых начинающих продюсеров. Это сильно облегчило бы нам судьбу. В этом смысле, «СТВ» – очень открытые. Сельянов – умнейший человек, обладает стопроцентной интуицией, он не кастрирует твой материал. 

– А он на пробах присутствовал?

– Нет, но я ему показывала пробы. И взрослые, и детские. 

– Были ли актеры, которые подходили изначально, и ты не делала проб?

– Все проходили пробы. И Даша Мороз тоже. Но я изначально понимала, какой должна быть взрослая Катя, и Даша очень хорошо подходила на эту роль. И я понимала, что маленькая Катя должна быть похожа на нее. Исходя из этого, мы и делали кастинг. Учитывая, что сценарий был нелинейный, не нужно было усложнять, дети должны были быть похожими.

– Сколько смен у тебя составило производство «Пионеров», если грубо, от подготовки до поста?

– Мы начали заниматься кастингом в сентябре 2013 года и закрыли его перед съемками в 2014-м. Я планировала начать съемки весной, чтобы снять отсутствие зелени. Я запланировала мотор 10 апреля. Так и случилось. В июне у нас были досъемки, и где-то в августе мы приступили к монтажу. Но пост у нас был долгий. То есть как долгий… Он был тяжелый. Слава богу, у нас был чистый звук. 

– А эпизод на речке? Это тоже чистовой звук?

– Считается, что если у тебя 70-80% чистого звука на площадке – это просто the best, но у нас было 100%.

На съемках фильма «Пионеры-герои»

С нами работал колоссальный звукорежиссер Витя Тимшин. Я очень хочу делать кино именно с ним. 

– Как ты нашла такие необычные локации?

– У меня в детстве было ощущение нереальности от тех локаций, которые меня окружали. Я помню огромные площади, покрытые плиткой, гигантские памятники, было ощущение сюрреализма, немножко такая «Алиса в стране чудес». Поэтому мне хотелось передать это ощущение гигантизма. Архитектура 80-х – она очень мощная. Я нашла книгу Фредерика Шобена «Космическая архитектура СССР», там были фотографии колоссальных зданий, которые были построены на излете 80-х. И в этой книге нашла здание Новгородского театра им. Достоевского. 

Кадр из фильма «Пионеры-герои»

В итоге, мы поехали и сняли здание театра. Для снов мы нашли музей космонавтики в Калуге с огромными ракетами, офигенное здание. Но оно закрылось на реконструкцию. Мы нашли Ленинские Горки. 

Если бы мы снимали выбранные локации за деньги, то это было бы безумно дорого. Но мы ездили с художницей, показывали эскизы, и нам разрешали снимать бесплатно. Таких удивительных моментов было много. Нам помогало много людей. Например, нам бесплатно дали свет – это уникальный человеческий жест. Огромное спасибо Алексею Мурадову и компании M2F. Или взрыв, который мы снимали в Москве на Рижской, – нам все говорили, что это невозможно, но мы сняли эту сцену. Всё случилось благодаря команде. 

– Как воспринимают молодые зрители «детские» сцены? Многие из них не знают не только, как салют отдавать, но и что такое пионерские галстуки.

– Здесь либо ты понимаешь, о чем фильм, либо нет. Кино не про пионерию и не про Советский Союз. Я устала объяснять, что эту историю я бы рассказала на любом материале. Просто я знаю советский материал.

Кадр из фильма «Пионеры-герои»

В Берлине, например, мы очень легко прошли через эту историю. Ни один зритель не задавал вопрос: «Тоскуете ли вы по Советскому Союзу?» – им все было понятно. Мне иногда даже кажется, что мы слишком понятно сняли.  

– Но ты же понимаешь, что это фестивальное кино?

– Нет. Для меня это авторское кино для зрителя. Мне кажется, что при какой-то иной организации проката «Пионеры-герои», может быть, и собрали бы кассу. Фильм узнаваем на уровне обычного зрителя.

– А Сельянов понимает это?

– Сельянов всё понимает. Он понимает, что это авторское кино. Мы с ним много об этом говорили. У него, как мне кажется, очень правильная позиция: фильм (если это настоящий фильм) обязательно найдет своего зрителя. Проблема в другом. У нас нет кино, которое балансировало бы между зрительским и авторским. У нас его не снимают. Вот «Ида» – это зрительское кино для нас или авторское?

– Авторское.

– Я тоже так думаю. Но ведь оно же хорошо воспринимается. 

– Итак, ты попала на Берлинале. Как это получилось? Кто подавал заявку, кто всё оплачивал?

– Это всё, конечно, «СТВ». Нет, понятно, что мы прошли через стрессовые моменты: сроки подачи заявки, подготовка субтитров, мы заканчивали пост под фестиваль, у нас затягивался постпродакшн… Мы подавали в Берлин на «Форум», но нам пришел ответ: «Давайте сразу в “Панораму”». «Форум» – это неконкурсная программа, «Панорама» – конкурсная. Я не очень понимала, что это значит, но как только я об этом сказала ассоциированному продюсеру, она закричала: «Блин! Ты не представляешь, как это классно!» 

И вот представь себе, я – дебютант, и вдруг у меня – Берлинский кинофестиваль! Ты приземляешься в аэропорту, тебя встречают, везут на представительском «ауди». Берлин живет фестивалями, там в каждом кафе даже сахар с изображением медведя. Это абсолютный фестиваль с толпами синефилов, настоящий праздник. 

– Сколько ты там жила?

– У нас было семь показов. Считается, что это колоссальное количество. Мы представляли фильм дважды или трижды. По регламенту фестиваля мы должны были там находиться четыре дня, но остались на неделю.

– Как воспринимала публика?

– Потрясающе! Я готовилась к тому, что многое будет непонятно, но все всё поняли. Они плакали, смеялись, жили весь фильм. Возьмем сцену с психологом. У нас ее некоторые зрители воспринимают болезненно, а я ее написала, как смешную. В Берлине же весь зал сидел и реально ржал. Или в эпизоде с чернильницей…

– И про чернильницу немцы поняли (в фильме героиня, вдохновившись рассказом про Ленина и его чернильницу из хлеба с молоком вместо чернил, пытается повторить подвиг Ильича, – прим. tvkinoradio)?

– Ты знаешь, они очень внимательные. В кадре мы поднимаемся с чернильницы на портрет Ленина, и это стало тем моментом, когда все всё поняли.

Кадр из фильма «Пионеры-герои»

Но мы еще давали титрами год, когда происходят события, потому что немцам было трудно понять наши реалии, а также имена героев. 

– Ты где свои награды хранишь?

– (смеется) Они у меня стоят на полке, но не все. Например, недавно Варе дали специальный приз имени Юла Бриннера на «Меридианах Тихого». 

Я не могу, не умею ни фотографироваться, ни показывать награды. Наверное, ты прав, когда говоришь о нашем менталитете, мы не любим выпячиваться. Но вот, например, на той же встрече с Тонино, когда его жена показывала нам его награды, вплоть до «Лучшего сценариста мира с точки зрения Голливуда», он начал на неё кричать: «Зачем ты это делаешь! Не показывай им это!» Это неважно, с его точки зрения.

– А красная ковровая дорожка в Берлине – это тоже неважно?

– Конечно, это важно и мощно и для фильма, и для меня… (надолго задумывается). Вот знаешь, мне часто шлют письма. Представь, тебе пишет человек, которого ты не знаешь, но пишет так про твой фильм, что аж до слёз. Я очень трепетно отношусь к этому. Пока что после съемок, после премьеры, после Берлина эти письма – самые сильные мои впечатления.

– Когда я разговариваю с дебютантами, в конце интервью прошу дать несколько рецептов. Например, всех учат тому, что нельзя, по крайней мере, в своих первых работах, снимать детей и животных. И всё равно первое, что мы придумываем, – это истории с детьми. Вопрос: как ты работала с детьми?

– Во-первых, они прекрасны сами по себе. У нас на кастинг ушло примерно полгода. Искали везде. Сначала окучили все театральные кружки. Смотрели киношных детей, причем с киношными была самая большая проблема, потому что многие дети были с «актерским навыком». Потом нам нужно было найти детей, похожих на своих взрослых героев. Никита, Варя, Сима – в хорошем смысле, не актеры. Они пришли чистыми. 

– То есть стоит пытаться снимать детей в дебютном фильме?

– В дебютном фильме стоит пытаться снимать всё, что ты хочешь снимать в своем дебютном фильме. Никого не слушай. Что касается именно детей, то не буду скрывать, у меня они работали, конечно, здорово. У нас это был большой совместный труд. Я уверена, что они очень хорошо подключились ко мне, они чувствовали, что я очень серьезно настроена, а режиссер – это некий камертон. Они настраивались через меня на ответственность и проявляли ее на площадке очень не по-детски. У меня не было моментов, когда они уставали, чего-то не хотели, капризничали. Если это и было, то очень мизерно, по сравнению с тем, что я видела на других площадках. Варя с Никитой и Симой – вообще герои.

Никита Яковлев, исполнитель одной из главных ролей в фильме «Пионеры-герои»

Я же ничего им не рассказывала о пионерах-героях. Не было такого: «Дети, внимание, я сейчас вам расскажу, что мы снимаем». Я их бросила в воду, и они поплыли. Всё строилось на абсолютном доверии друг другу. С детьми на площадке нельзя общаться, как с детьми, иначе всё, стоп.

– А как же учат, что с ними надо работать через игру?

– Нет. Никаких игр, во всяком случае, у меня не было. Всё очень серьезно. Серьезное кино, серьезные актеры. Я сейчас пересматриваю кадры со съемочной площадки, и мне даже кажется, что я с ними как-то жестоковато…

– Как это?

– Ну, например, я подхожу к Никите и говорю: «Никит, то, что сейчас получилось, – это вообще ерунда. Ты когда-нибудь можешь собраться?» Такие вещи.

– Родителей надо пускать на площадку?

– Нет. То есть как, на новгородской площадке у московских и питерских детей всегда были мамы. Но когда начиналась съемка, они уходили. Я просила их быть где-то рядом, но не на самих съемках. Но вот, например, мама Вари была на площадке в той самой сцене линейки, но у нее была очень мощная позиция невмешательства. Она видела всё в монитор. Вообще, эта сцена – один длинный дубль. Я стояла за камерой. Я не говорила: «Варечка, давай еще раз, успокойся, всё хорошо». Наоборот: еще раз, еще раз, еще раз. 

Кадр из фильма «Пионеры-герои»

При работе на сценах с детьми я никогда практически не была за плэйбэком. Это их очень сильно собирает. Это их настраивает на то, что это всё очень серьезно. Это не дает расслабиться. Ребенок есть ребенок, он хочет, чтобы быстрее все закончилось и побежать к маме. Но когда он понимает, что это важно, в нем включается ответственность.

– Еще один практический вопрос. Как снимать самого себя?

– Это по-разному всё. Вот, например, сцена в прихожей с телефоном – этот кадр мы сняли с двух дублей. Я знаю себя, я понимаю, что и как нужно сделать. Если ты себя как актера не знаешь, будет сложно.

Наташа Кудряшова на съемках фильма «Пионеры-герои»

Я себя отслеживаю и понимаю, как я выгляжу со стороны. У меня очень редко бывают такие моменты, когда я смотрю на себя и удивляюсь: что же я так налажала! 

– Должен ли продюсер работать над фильмом параллельно с режиссером, давать советы?

– Я согласна абсолютно со словами Сельянова, который говорил, что продюсера на площадке быть не должно. 

– Я знаю, что у тебя в команде были наши общие знакомые. Нужно ли работать с друзьями?

– С друзьями нужно дружить. Но это не значит, что нельзя работать с друзьями. Это счастье – работать, когда тебя окружают твои люди! Я очень благодарна Василию Григолюнасу, который стал директором картины. Он ближе, чем друг, мы это сделали вдвоем. Когда у тебя своя административная группа – это залог успеха, того, что ты снимешь всё так, как хочешь. 

Кадр из фильма «Пионеры-герои»

Мне шли люди навстречу. Актеры работали за небольшие деньги. Если были переработки, никто не жаловался. Самое важное – иметь своих людей. Проблема дебютанта в том, что у него нет своей команды, она ищется в течение какого-то времени. Если до этого много понаснимал короткометражек, то тебе повезло, ты можешь кого-то перетащить на свой дебютный полный метр. Но мне пришлось искать всех с нуля. И с некоторыми из тех, кого я нашла на «Пионерах», мне хочется работать дальше, потому что я знаю: эти люди сделают всё лучше всех. 

– Как ты думаешь, возможно ли снять полный метр самостоятельно?

– Если у тебя есть деньги на полный метр – это здорово. Я бы хотела снять полный метр самостоятельно. Но если нет денег, нужен продюсер. Для этого у тебя должна быть визитная карточка, работы, которые ты должен показывать, даже если они сырые, сделанные на коленке, но это «твое», вот это – я, я так думаю, я так понимаю кино. Режиссер – это в первую очередь форма мысли.