Дневник Московского Международного кинофестиваля: День 3

В новом фильме Абеля Ферарры «Добро пожаловать в Нью-Йорк», который якобы побоялись взять Канны из-за проблематики (но я думаю — из-за долгих чуть ли не порнографических сцен), Жерар Депардье играет богатого и развратного Деверо — такого условного Стросс-Кана (известный сексуальными скандалами французский политик, см. Википедию, — прим. tvkinoradio.ru).

«Храмы культуры» из программы документального кино показывали на большом экране во втором зале «Октября» не только потому, что от желающих посмотреть совместный альманах шести выдающихся режиссёров о музеях не было отбоя, но и потому, что это 3D. Фильм требует объёма и большого экрана — поэтому выбрали второй, аймаксовский, зал. Причём тут надо понимать концепцию: Вендерс, Мэдсен, Главгоггер и другие сняли по короткометражке про музеи, концертные залы, библиотеки так, как если бы эти действительно «храмы культуры» могли говорить. Покойный Главгоггер, например, снял про Петербургскую публичную библиотеку, а Вендерс — про Берлинскую филармонию. Завораживающее зрелище.
 
Перед показом девушка лет семнадцати спрашивает у меня: «А вы не скажете, как отличить 3D от не 3D?» На этом месте у меня порвался шаблон. Девочка-тинейджер, которой бы «Трансформеров» и всякие глупости смотреть, еле протиснулась на почти трёхчасовой фильм о музеях, и при этом ещё не видела в своей жизни 3D. Такие моменты надо запоминать и рассказывать современным избалованным детям.
 

Григорий Добрыгин: «В Голливуде костюмеры каждый носок подписывают: левый и правый». В Москву Корбайн не приехал, потому что как раз в это время представлял картину в Эдинбурге. Но Добрыгин самодостаточен и интересен настолько, что даже на бестактное обвинение одного из журналистов, что тот, мол, играет плохо в фильме, не только не обиделся, но и пошутил.

Нельзя не сказать, что Добрыгин в «Самом опасном человеке» среди Филиппа Сеймура Хоффмана, Рейчел МакЭдамс, Уиллема Дефо, Робин Райт и ещё чуть ли не с полдесятка голливудских звёзд на подтанцовках бесстрашен и совершенно органичен. Играет чеченца при этом. Не выглядит бухим русским, не «спик фром май харт», не устраивает пляски в стиле «а у нас ещё медведи водку пьют».
 
«Самый опасный человек» — совершенно не фестивальное кино. Разве может Рейчел МакЭдамс играть в авторском кино? Хотя смысл шпионского триллера о том, что против власти не попрёшь, она хитра и жестока, будь ты в США или в Чечне (то есть в России), вполне соответствует духу времени. Фильм ещё раз доказывает, какого актёра мы потеряли: Филипп Сеймур Хоффман невероятен. Особенно в крайней сцене. Добрыгин рассказывает, что во время съёмок этого эпизода, в котором работали все ключевые актёры, но на каждого выделена отдельная камера, все незадействованные в кадре артисты приникали к мониторам, чтобы наслаждаться, как работает Хоффман.
 
Интересно, может ли жюри ММКФ дать приз за лучшую мужскую роль посмертно? Кажется, таких прецедентов ещё не было.

Гриша Добрыгин в кадре состригает свою бороду! Я помню, что, когда я его встретил два года назад в Парке Горького (актёр сам с собой танцевал под музыку в наушниках), он рассказал, что отращивает бороду не просто так, но пока ничего конкретного сказать не может.

Наконец-то. Фильм, на который нереальный лом. При этом конкурсное кино. При этом давка уже на пресс-показе. Тыркин носится, спрашивает у каждого, не видел ли кто Кирилла Серебренникова. Он, мол, пообещал, что проведёт худрука «Гоголь Центра» на пресс-показ, но среди собравшейся толпы не может его найти, а тот, вроде, ищет Тыркина. Хотя, как не разглядеть в гуще народа Серебренникова в своей знаменитой шапочке и Стаса в фирменных очках, решительно непонятно. Это из-за волнения, я думаю.
 
Речь идёт, конечно, о «Самом опасном человеке» Антона Корбийна. Кстати, я ещё в первый его приезд, когда Антон привозил свою выставку и «Контроль», специально интересовался у переводчиков, как произносится фамилия режиссёра-дебютанта (на тот момент) и суперфотографа, мне с лёгким удивлением отвечали, что, конечно, Корбийн. Но в стране, где до сих пор какая-то часть населения произносит «Ким Бэсинджер» и «Курт Кобейн», можно выдохнуть и говорить «Корбайн».

Пресс-конференция польского фильма «Хардкор Диско», у которого был очень заманчивый синопсис про наркотики, драки, высокий уровень насилия и радикализм (обычно Польша нам поставляет всякие «Рожечки» про зверства социалистического строя и никак не могут от этой привычки отделаться), но получилась какая-то чернуха с песней Анны Герман. Ведущий пресс-конференции Стас Тыркин спрашивает у съёмочной группы: «Польский кинематограф славится тем, что почти всегда ставит вопросы о Боге. В вашем фильме я Бога не увидел. Почему?» Повисла длинная пауза. Думается, что если бы они знали разговорный русский, то все четверо бы повернулись к Стасу и спросили: «Чё?».

Новый Кен Лоуч невероятно скучен, хотя и похож на «Ветер, который качает вереск». Только в «Ветре» был экшн, а в «Зале Джимми» всё та же деревенская ИРА, но с танцами и долгими проездами на телегах. Из зала выходили даже самые стойкие поклонники Лоуча.

Очень странная вещь. Существует такая штука, как касса для аккредитованных журналистов, каждый из которых имеет право взять три билета на любой сеанс. Я вчера про это рассказывал. Этой возможностью часто пользуется пресса для того, чтобы провести друзей на фестиваль, но это так — секрет для своих и не заслуживает разбора. Так вот, вы можете себе представить, чтобы в субботу днём были свободные билеты на почти все субботние и воскресные сеансы? Я — нет. Но только что был в кассах, и билеты были на все интересные показы. Правда, к вечеру, судя по наплыву публики, ситуация исправилась.
 

Кажется, я что-то смотрел, но уже не помню что. А, документалку из Израиля «Сетевой торчок». Давно пора привыкнуть, что израильские кинематографисты снимают какие-то глупости. То у них террористы из МОССАДА ходят всю дорогу с поясами смертников и даже спят в них. То решают свои проблемы в балетном классе, как дети малые. То почему-то проституток заказывают в России, будто у них своих бывших россиян мало. В общем, сегодня показали что-то про подсевших на интернет подростков, и как плохо часто бывать в Сети. Я ничего не запомнил, совершенно.

В «Прощай, речь» Жана-Люк Годара много говорят, то вместе, то врозь, а то попеременно. Уследить за этим многоуровневым монологом по-французски практически невозможно. Но хитрый и вредный 83-летний старикашка всё равно обманул всех. В «Прощай, язык» сначала думается, что это какое-то грандиозное полотно, в котором Годар смешал в формате 3D всё, что попадается под руку: Дарвина и Франкенштейна, хронику и стереоэффекты, цветное и чёрно-белое, русскую революцию и Гитлера, айфоны и перья для письма. И ты, соответственно, боишься упустить каждое слово. Но к середине оказывается, всё, что говорят главные герои, — чушь собачья, да и все эти хроники — в топку.
 
Жан-Люк, как и во время своего господства в 60-е, ломает структуру фильмообразующих элементов, выдумывает новый язык. Балуется со звуком, цветом, наполненностью кадра. Заваливание горизонта — это ещё ладно, мы привыкли, но снимать верх ногами — это уже издевательство. Если вам нужен учебник по неправильному монтажу — смотрите «Прощай, речь». Годар монтирует немонтирующиеся кадры, снимает то с верхней точки, то — тут же — с нижней, крутит, вертит, обманывает. Мой любимый трюк этого фильма — это двойная экспозиция в 3D, которая смотрится, как глюк проектора, а потом вдруг соединяется и становится простым кадром. Годар перечеркнул все наработки, сделанные за 100 с лишним лет существования кинематографа, и засунул их куда подальше. Имеет право: дедушка старый, ему всё равно. Даже финальные титры лично меня рассмешили: Годар указал сначала фамилии (именно фамилии, без каких-то уточнений или там, я не знаю, хотя бы имен) цитируемых в фильме философов и политиков, потом тех, кто принимал участие в съёмках, а под конец ещё и все камеры с видом оптики, которые были задействованы в работе над фильмом.
 
Про что фильм? Про пару влюбленных, проводящих время преимущественно голыми, и собаку-дворнягу. Ну и про то, что язык сегодня не имеет значения, если есть камеры GoPro и айфоны. Возможно, как-то так, но не смею утверждать.
 
Два парня, выходящих из зала: «Не, ну жесть, конечно!», — «Жесть – это смотреть его на большом экране, по телеку было бы понятнее». Я поперхнулся колой.

Трейлер фильма «Прощай, речь» на YouTube 

Сегодня с утра только и говорят, что про фильм, который показали вчера поздно вечером, «Меченый» Дэвида МакКензи. Хлёсткий, жёсткий, яростный — про мальчика, которого перевели из колонии для несовершеннолетних во взрослую тюрьму. Другое дело, что это кино могли бы и не заметить, если бы не то, что он шёл в 23:00 (не самое лучшее время для тех, кто зависит от метро или электричек).
 
Правда в том, что вчера все надеялись на то, что сплетни про появление Звягинцева оправдаются. А так как слухи доносили близкие к окружению режиссёра люди, то многие верили, что Звягинцев сменит гнев на милость и отдаст-таки «Левиафана» на один показ вчера в 11 вечера, но не получилось. В результате, всем надеющимся на Звягинцева пришлось идти на не совсем ожидаемого «Меченого» — и каково же было общее удивление тому, что это прекрасный фильм. Сегодня будет ещё один показ картины МакКензи в Центре документального кино, но, учитывая, что зал небольшой, то весьма возможен вариант, когда ввиду востребованности фильма на ММКФ сделают дополнительные показы для особо страждущих.