Как это снято: «Глубокий сон»

Раймонд Чандлер

1944 год. «Двойная страховка» Билли Уайлдера номинируется на «Оскар» и тем самым окончательно выводит криминальный жанр из разряда низких в класс топовых. Параллельно на экраны выходит фильм-нуар Эдварда Дмитрика «Это убийство, моя милочка», впервые представивший кинозрителям циничного сыщика из романов Раймонда Чандлера Филиппа Марлоу. В то же самое время студия Warner Bros. отмечает успех военной мелодрамы Говарда Хоукса «Иметь и не иметь» с Хамфри Богартом и Лорен Бэколл.

На первый взгляд, между тремя перечисленными событиями нет ничего общего, кроме исторической близости, но без них один из главных голливудских нуаров «Глубокий сон» мог бы вовсе не состояться. Популярность упомянутой свежеиспеченной актерской пары мотивировала Джека Л. Уорнера заказать Хоуксу еще один фильм с Богартом и Бэколл. Стремительный взлет «черного жанра» заставил легендарного режиссера-многостаночника развернуть поиски подходящего материала в детективной области и обратить внимание на серию Чандлера о детективе Марлоу, чей очевидный экранный потенциал был продемонстрирован у Дмитрика.

Говард Хоукс и Уильям Фолкнер

К работе над сценарием звездной картины по роману «Глубокий сон» Хоукс привлек ранее вольно адаптировавших хэмингуэевский «Иметь и не иметь» Джулса Фертмена и Уильяма Фолкнера, а также писательницу-фантастку Ли Брэкетт. Будущий нобелевский лауреат и его команда справились с задачей за восемь дней, а последующее производство фильма заняло три месяца.

12 января 1945 года лента, весьма точно следовавшая фабуле литературного первоисточника, смягчая лишь провокационные моменты книги вроде наркоторговли, порнографии и гомосексуализма, была готова. Однако студия решила отложить выпуск фильма, отдав первенство другой картине с Лорен Бэколл — военной драме «Секретный агент». Лента получила плохие отзывы, и это сыграло немаловажную роль в судьбе мирно лежавшего на полке «Глубокого сна». Воротилы Warner Bros. решили, что имеющаяся версия нуара Хоукса может еще больше навредить карьере восходящей звезды, а также кассовым сборам и престижу компании. Режиссер получил указание усилить линию Богарт/Бэколл и вывести ее героиню на первый план.

Лорен Бэколл

Так в сценарий были добавлены эпизоды любовного притяжения между Филиппом Марлоу и Вивиан Ратлидж, ради которых пришлось вырезать моменты, проливавшие свет на детективную интригу. Последняя в результате получилась слишком запутанной даже для фильма-нуар, от которого, в свою очередь, остались лишь некоторые формальные признаки. Более того, переснятый «Глубокий сон», увидевший свет в 46-м и впоследствии признанный классическим образцом жанра, нарушает едва ли не главные для него драматургические законы.

Вместо постепенного нагнетания напряжения Хоукс сотоварищи предложили зрителю невиданный по тем временам экшн с множеством убийств, а для гарантированного отвлечения аудитории от анализа многочисленных невнятностей фабулы — насытили картину сверхскоростными диалогами. При этом ни монологов, ни закадрового текста, столь характерных для нуара, в ней нет и в помине. Однако самым вопиющим нарушением стал мелодраматический финал, в котором Филипп Марлоу вопреки кодексу брутальных героев-одиночек жертвует служебным долгом ради любимой женщины.

Роковую роль сыграла Лорен Бэколл — причем не только в фильме и его судьбе, но и в жизни своего экранного партнера Хамфри Богарта. Их роман начался еще на съемках предыдущей картины Хоукса, а во время работы над «Глубоким сном» накалился настолько, что к началу трансформаций ленты актер успел развестись с официальной супругой и жениться на коллеге. Немудрено, что упомянутые жизненные обстоятельства отразились на фильме. Многие критики отмечали, что в доснятых сценах с Богартом и Бэколл, актриса выглядит в образе хозяйки положения куда убедительнее, чем в эпизодах, созданных до законного брака.

Ну а так называемая «химия», над достижением которой исполнителям обычно приходится изрядно потрудиться, в данном случае естественна и неподдельна — львиная доля успеха картины связана именно с ней. Другая же его часть, несомненно, принадлежит Хамфри Богарту, чьи фактура, манеры и тембр голоса позволили актеру создать целую галерею выдающихся нуарных антигероев, в том числе — лучшего в истории американского кино Филиппа Марлоу. Признавал этот факт и литературный отец культового персонажа Раймонд Чандлер, отмечавший: «Богарт может быть крутым без оружия, и обладает чувством юмора, в котором скрывается оттенок презрения. Все, что ему нужно, чтобы выделяться в кадре — просто в него войти».

Хамфри Богарт и Марта Виккерс

К слову, игра Лорен Бэколл в роли Вивиан подобного восторга у писателя не вызывала, а после просмотра первой версии фильма он и вовсе заявил, что ее экранная сестра Марта Виккерс (Кармен) выглядит куда выигрышней и достоверней. Впрочем, распознать это в переснятом прокатном варианте практически невозможно — отчасти «благодаря» высказываниям Чандлера, присутствие Виккерс было изрядно сокращено, ведь студия делала ставку на Бэколл.

Тем не менее, «Глубокий сон», каким мы его знаем, демонстрирует известное тяготение Хоукса к сильным женским образам (вспомните, например, комедии «Воспитание крошки» или «Его девушка Пятница»). Так, если из мужской части состава запоминается в первую очередь Марлоу-Богарт, то среди женщин невозможно забыть даже неуказанную в титрах Джой Барлоу, сыгравшую таксистку — персонаж по тем временам экзотический, а потому удостоенный отдельной юмористической репризы.

Сцена в такси

Еще одна особенность Хоукса заключается в том, что режиссер позиционировал себя главным образом как рассказчик. Отсюда — его повышенное внимание к вербальному, а не визуальному. В «Глубоком сне» вы не найдете необычных ракурсов съемки или экспрессионистских элементов, характерных для визионерских нуаров. Тем не менее, многие формальные признаки жанра вроде дождливых вечерних сцен, многочисленных теней на стенах, тусклого света, пробивающегося через решетку жалюзи, и обязательной интерьерной атрибутики в виде зеркал, лестниц и телефонов-автоматов — в фильме имеются.

При этом, создавая необходимую мрачную атмосферу, оператор Сидни Хикокс сместил акценты в отображении персонажей и окружающей их среды в сторону следования драматургическим задачам, а не канонам жанра. Если в ортодоксальных нуарах принято не выделять героев, помещая их в тень и как бы растворяя в призрачной нестабильной обстановке, то здесь лица актеров почти всегда контрастируют с намеренно размытым фоном. Все потому, что Хоуксу было важно в первую очередь показать развитие характеров и взаимоотношений Филлипа Марлоу и Вивиан Ратлидж, а социально-политический контекст и детективная интрига, главенствовавшие в романе Чандлера, служили лишь антуражем для данной цели. Впрочем, даже вступительная заставка «Глубокого сна» с тенями курящих Богарта/Бэколл и парой дымящихся сигарет в пепельнице подчеркивает: это — фильм для двоих.

Правильно одеть иконический дуэт было отдельной и очень важной задачей. Не секрет, что Хамфри Богарт был немного ниже своей партнерши. Голливудским стандартам тех времен такое положений вещей не соответствовало, поэтому на съемочной площадке актеру приходилось носить обувь на платформе. Брутальности образу добавляли и такие хрестоматийные элементы стиля мужественного героя-одиночки как темная шляпа-федора и светлый тренч, визуально создававший эффект широких плеч.

Кадр из фильма «Глубокий сон»

Если в разработке имиджа Марлоу будущая обладательница «Оскара» художница по костюмам Леа Родс велосипеда не изобретала (таким Богарта мы видели, например, и в «Касабланке»), то к нарядам Вивиан подошла особенно серьезно. Облик Лорен Бэколл меняется сообразно поведенченским трансформациям ее героини. Впервые она появляется в кадре в брючном костюме неприступной и саркастичной эмансипе, далее ее одеяния становятся все более женственными, балансируя от строгих юбок к роскошному шелковому халату и романтическому белому платью «юной девы». Последнее, впрочем, компенсируется массивной норковой шубой — тогдашнему обязательному атрибуту «шикарной дамы».

Собственно, наличие диапазона от ангельской невинности до декадентства ослепительной, как и ее блестящий золотой жакет, femme fatale — главная особенность характера Вивиан. Финальный костюм героини — живое воплощение этой черты. Черное строгое платье с белым воротником-стойкой напоминает одежду монахини, вместе с тем — оно приталено и подчеркивает достоинства фигуры Лорен Бэколл. Закономерно, что именно в этом наряде — под сигнал Марлоу-Богарта: «На пол, ангел!» — Ратлидж становится соучастницей криминальной разборки.

Двойственность Вивиан проявляется и в музыкальном номере в игорном доме, где в перерыве между азартной игрой и выпивкой, облаченная в упомянутое белое платье «невинной девы» героиня поет джазовый стандарт «And Her Tears Flowed Like Wine». Примечательно, что горько-ироничную песню Эллы Фицжеральд Бэколл исполнила самостоятельно, и ее низкий голос вызвал в прессе домыслы о том, не пел ли за актрису мужчина.

В действительности же единственным мужчиной причастным к саундтреку был композитор Макс Штайнер, написавший все остальные музыкальные партии к фильму. Автор музыки к «Унесенным ветром» и «Касабланке» создал сопровождение столь же динамичное, как и сам «Глубокий сон», постоянно балансирующий на грани между мелодрамой и криминальным триллером. Особенно показателен с этой точки зрения главный лейтмотив фильма — любовная тема Марлоу и Ратлидж, настроение которой на протяжении ленты меняется несколько раз — от мрачного до приподнятого — в зависимости от оркестровки. В финале же композиция звучит одухотворенно и романтично, как доказательство того, что видавший виды сыщик перестал бояться разочарований и окончательно доверился возлюбленной.