Как это снято: «Маккейб и миссис Миллер»

Впервые имя великого любителя деконструировать классические киножанры Роберта Олтмена громко прозвучало в эпоху Нового Голливуда, где как раз происходил пересмотр законов вестерна. Внести свою лепту в этот процесс решил и автор «Военно-полевого госпиталя MASH», что позволило ему не только реализовать собственную склонность к экспериментам, но и, что называется, «оказаться в тренде».

В то время как коллеги режиссера в своих ревизионистских вестернах доводили до предела концентрацию насилия или очеловечивали персонажей-индейцев, Олтмен пошел чуть дальше и окончательно «сбил пафос» с краеугольного жанра американского кино. Индейцев в «Маккейбе» нет вовсе, единственный ковбой легковесен и мимолетен, жрицы любви нарочито непривлекательны, лошади медлительны, а заглавные персонажи переворачивают вверх дном привычные представления о канонических «страннике-одиночке» и «проститутке с золотым сердцем».

Первый оказывается малограмотным трусливым прохвостом, самостоятельно распустившим слухи о собственной безжалостности, вторая — всегда думает о личной выгоде, а нахлынувшие высокие чувства заглушает опиумом. Особенно интересно, как в контексте этой парочки смещаются типичные представления о ролях мужчины и женщины. Мачизм и самоуверенность Маккейба не выдерживают испытания интеллектом и напором миссис Миллер, тем самым обнаруживая в «брутальном самце» поэтическое мировосприятие и склонность к рефлексии, которая подчеркивается введением в экранное действие монологов метущегося героя.

В довершение антиобраза он не только регулярно разговаривает сам с собой, но еще и рыгает. Что до красотки Миллер с ее умением доминировать и стремлением достичь полной независимости от мужчин, предварительно подготовив с их помощью базу для прыжка в «счастливое светлое», она выступает наглядным отражением феминистических настроений времени создания ленты. Дух 70-х улавливается в фильме о 1900-х и в эпизоде с купанием проституток, наполненном лесбийскими намеками и атмосферой свободной любви.

Кадр из фильма «Маккейб и миссис Миллер»

К слову, в первоначальном сценарии упомянутой сцены не было, а появилась она благодаря бытовым обстоятельствам. Ванна, строительство которой занимает в картине особое место, на самом деле была сооружена для актеров массовки, проживавших во время съемок прямо в воздвигнутом киногородке. Посмотрев на замерзших после дня на натуре экранных тружениц борделя, режиссер решил, что купание в горячей воде поможет им прийти в себя, а мрачному фильму — обзавестись едва ли не самым жизнерадостным эпизодом.

В подобном подходе — весь Олтмен, ключевое слово для понимания стиля которого — «импровизация». Известно, что многочисленные внефабульные диалоги «Маккейба…» — по большей части реальные разговоры актеров-эпизодников, а реплики основных персонажей еженощно переписывались их исполнителями совместно с режиссером-импровизатором.

Участие в заглавных ролях Уоррена Битти и Джулии Кристи — отдельная история. Первоначально в образе Маккейба Олтмен видел Эллиота Гулда, но у Warner Bros. на этот счет было другое мнение, потому место протагониста занял Битти — символ недавнего большого успеха студии — картины «Бонни и Клайд». Актер, по всей видимости, уже в начале 70-х обладал амбициями режиссера и не только настоял на кандидатуре своей тогдашней возлюбленной Кристи в качестве экранной партнерши, но и стремился руководить своей исполнительской работой.

Битти готов был оттачивать образ дубль за дублем, даже когда, по мнению Олтмена, это не требовалось. В один из таких случаев режиссер вообще покинул площадку, поручив очередные пересъемки своему ассистенту. Когда же дело дошло до финального «снежного эпизода», с которым актер-перфекционист, напротив, был бы счастлив расправиться побыстрее, остроумный Олтмен заставил Битти сыграть целых 25 дублей.

Уоррен Битти и Джулия Кристи на съемках фильма «Маккейб и миссис Миллер»

Однако это чуть ли не единственный момент, когда режиссер проявил диктаторские наклонности. В остальном он всегда стремился предоставить актерам творческую свободу — в подтверждение чему воспоминания Джулии Кристи: «Мы сами выбирали костюмы из больших корзин с барахлом, а текст можно было менять так, чтобы удобно было его произносить». Более того, импровизировать Олтмен позволял и непрофессионалам, из которых сплошь состояла упомянутая ранее массовка. В нее постановщик позвал американских антивьетнамских пацифистов, скрывавшихся в Ванкувере от преследований.

Снимать в данной местности режиссеру посоветовал уроженец Британской Колумбии продюсер Джеймс Маргеллос, выступавший локейшн-менеджером многих ранних картин Олтмена. Тамошняя неприукрашенная природа, заснеженные горные вершины и постоянная непогода подходили для мрачного антивестерна куда больше, чем солнечные прерии. Но, конечно, съемки даже в столь «идеальных» условиях не могли обойтись без сложностей.

Так финальная сцена «охоты на Маккейба», задуманная как «снежный ответ» типичной для вестернов перестрелке под раскаленным солнцем, могла выйти менее натуралистичной из-за вечных ванкуверских дождей. Месяцами ждать снега, вынуждая простаивать съемочную группу, Олтмен не планировал и был готов пойти на ухищрения вроде искусственной пурги, но канадское небо смилостивилось над киношниками. «Мы уже начали снимать, — вспоминает оператор Вилмош Жигмонд, — как вдруг после перерыва на обед пошел снег. Это было настоящее чудо — мощнейший снегопад не прекращался целых полтора дня! Чтобы не спугнуть его, мы снимали как умалишенные двумя камерами».

 

Природа повлияла и на другие аспекты визуального решения фильма. Так постоянная облачность помогла добиться серо-зеленого оттенка натурных кадров, закат придал образности единственной «солнечной» видовой сцене, интерьерные же эпизоды получились столь темными потому, что естественное освещение было минимальным, а из искусственного — команда намеренно обходилась лишь керосиновыми лампами и каминным огнем.

Чтобы еще больше усилить эффект старой пожелтевшей фотографии, которого мечтал добиться Олтмен, Жигмонд использовал оранжевый светофильтр и дополнительную дозированную засветку негатива (ДДЗ). К слову, в Голливуде ДДЗ считалась производственным браком, поэтому постпродакшн проходил в ванкуверской кинолаборатории, для которой было специально приобретено оборудование, позволявшее работать с 35-мм пленкой.

Способные навести тоску приглушенные тона фильма контрастируют с динамичной сменой планов по крупности, частично выполненной с применением любимого Олтменом трансфокатора, который Вилмош Жигмонд чередовал со съемкой с тележки и панорамированием. Последнее в сочетании с выплывающими слева направо титрами сбивает зрителя с толку еще во время заставки, с первых кадров намекая, что перед ним «вестерн-перевертыш».

Финал, максимально далекий от хэппи-энда, позволяет окончательно в этом убедиться. Ощущение безысходности в нем достигается благодаря перекрестному монтажу кадров агонии загнанного в снежный плен раненого Маккейба с показом наркотических переживаний его возлюбленной и пожаром в церкви. Разгоревшееся вслед за убийством священника «адское» пламя является в свою очередь одним из примеров религиозной символики в фильме.

Она читается уже в названии места действия — Пресбитериан-Чёрч (так звучало и рабочее название ленты, не прошедшее цензуру пресвитерианской церкви) — ставшего с подачи чужестранца Маккейба и присоединившейся к нему миссис Миллер «логовом разврата» с борделем, игорным домом и салуном. Метафорой творения парочкой на «священной земле» новой, несущей разрушение жизни выступает другой важнейший религиозный символ — яйцо, которое впервые разобьется на 13-минуте киноповествования.

Особое значение имеет и ванна, призванная смыть грехи пресбитерианцев, но оставляющая за собой, как и постоянные дожди, лишь мутную воду. С помощью последней жителям проклятого места удастся спасти горящую церковь от полного разрушения, но и это в контексте фильма — полумера, ведь «дом господень» здесь — лишь фасад для грязных делишек.

Намеренно «грязным» является и звуковое оформление картины. По крайней мере, таким его услышал монтажер Лу Ломбардо и посоветовал Роберту Олтмену провести дополнительную работу над звуком, но тот отказался. Не понимал, зачем режиссеру нужно многократное наслоение друг на друга диалогов периферийных персонажей, поначалу и Вилмош Жигмонд. Оператора смущало, что добрую часть внефабульных разговоров попросту не разобрать. Тогда Олтмен объяснил свой подход стремлением к жизнеподобию: «Мне нужен саундтрек, соответствующий реальности. А в ней ты далеко не всегда понимаешь, что говорят люди на заднем плане».

Теперь можно говорить о том, что уже в период создания антивестерна режиссера интересовала «пазловая» структура, которая в полной мере проявилась в более поздних работах мэтра — многофигурных историях с десятками равнозначных персонажей и сюжетных линий. А одним из важных персонажей «Маккейба…» стал гнусавый низкий голос Леонарда Коэна, чьи заунывные баллады, подобно авторским ремаркам, пронизывают ткань фильма от начала до финала. Среди них и «Sisters of Mercy», которую мы предлагаем вам послушать под занавес нашего обзора.