Мастер: Джеймс Ван

Кадры из фильмов «Пила» (2004), «Мертвая тишина» (2007), «Заклятие» (2013)

Хотя сам Джеймс Ван утверждает, что благодаря просмотренному в семилетнем возрасте «Полтергейсту» терпеть не может клоунов и кукол, последние фигурируют почти во всех его картинах. Впрочем, возможно в этом и секрет умения Вана создавать ужас. Как говорят его коллеги: «Он знает, как напугать зрителей, потому что боится тех же самых вещей, что и они». Как бы то ни было, инфернального вида марионетки, используемые для чревовещания, в киновселенной Вана — обязательные маркеры опасности, проводники зла, одержимые демонами посредники между нашим миром и потусторонним.

Надо отдать должное режиссеру — создавать жуткие образы игрушек он умеет как никто другой. Достаточно сказать, что Билли из «Пилы» послужил основой для целой линии кукол, масок и прочей атрибутики, а заодно породил изрядное количество мемов. Еще большего успеха добилась тряпичная героиня «Заклятия» — она удостоилась собственного спин-оффа «Проклятие Аннабель». Кстати, талант к созданию столь зловещих образов не в последнюю очередь сформировался у Вана благодаря любви к диснеевским мультфильмам, где жути, как известно, более чем достаточно.
 

Кадр из фильма «Заклятие 2» (2016)

Фильмы Джеймса Вана часто называют по-хорошему старомодными. В том смысле, что они резко контрастируют с современными слэшерами и сплэттерами незначительным количеством крови, отсеченных конечностей и прочих членовредительских радостей. Ван, выросший на студийных хоррорах 1970-80-х годов, а также на Дарио Ардженто и Дэвиде Линче, признается, что абсолютно не переносит натуралистичное насилие на экране.

Вместо этого он предпочитает вызывать ужас у зрителя многообразием средств кинематографической выразительности: работой со светом и тенью, ракурсами, акустикой кадра, нагнетанием саспенса с помощью точно расставленных пауз, пугающими образами, пластическим гримом и так далее. О многом говорит и то, что в обоих «Заклятиях» никто из героев не умирает. Заметим, что эта франшиза Вану очевидно особенно дорога еще и по той причине, что в ней у автора есть возможность воссоздать на экране столь дорогие его сердцу 1970-е.

Кадр из фильма «Астрал» (2010)

Еще одна черта фильмов Джеймса Вана, унаследованная им из хорроров эпохи «нового Голливуда» — обязательное присутствие темы семьи. Как и в «Изгоняющем дьявола», «Омене» или «Полтергейсте», в центр сюжета помещается типичное семейство среднего класса. Постепенно некая внешняя сила (мистика, криминал) начинает разрушать благополучие героев, а те в свою очередь ищут способ противостояния. Семья становится своего рода оплотом борьбы с инфернальным злом и смыслом существования персонажей. Подобная схема лежит в основе большинства картин Вана, и не случайно сам он иногда характеризует свои ленты не как хорроры, а как «семейные драмы».

Кадр из фильма «Пила» (2004)

Другой частый мотив творчества Джеймса Вана — двойственность: в его картинах многие вещи в действительности являются не тем, чем кажутся. Например, в «Пиле» труп «оживает», становясь маньяком Конструктором; в «Мертвой тишине» отец-инвалид оказывается куклой-марионеткой; в «Астрале» в главе семейства поселяется ведьма и так далее. С одной стороны, подобная двойственность — результат наблюдений Вана за миром, где «истинный смысл явлений открывается далеко не сразу». С другой — попытка уйти от расхожих штампов жанра ужасов и найти оригинальные сюжетные ходы.
 

Кадр из фильма «Астрал» (2010)

Джеймс Ван пришел в кино, когда цифровая цветокоррекция стала обычным делом, и ее возможности сильно повлияли на визуальный стиль режиссера. Можно сказать, что Ван — один из главных виновников того, что за современными хоррорами закрепился определенный штамп цветового решения. В его фильмах, как правило, выделяются насыщенные синий и зеленый оттенки. Периодически яркими всполохами возникают контрастные вкрапления красного, а остальные цвета — например, желтый — намеренно приглушаются. Как бы такой подход ни набил оскомину зрителям современного хоррора, у Вана он продолжает работать, действительно помогая создавать необходимую мрачную атмосферу.

Джеймс Ван любит снимать длинными кадрами, часто используемыми им как инструмент создания саспенса. Камера может долго панорамировать по какому-либо пространству, в котором, как ожидает зритель, за каждым углом может таиться опасность. Часто длинный кадр сочетается с преследованием камерой героя, которого мы видим со спины, за счет чего создается эффект нашего соучастия незавидной доле персонажа. Подобные моменты встречаются во всех фильмах Вана и наверняка многим памятны, потому в качестве примера его длинного кадра приведем, пожалуй, наиболее оригинальную сцену — двухминутный кадр из «Смертельного приговора», где операторская группа совершает камерой чудеса акробатики.

Кадр из фильма «Заклятие» (2013)

Другая техника, которой регулярно пользуется Ван — съемка ручной камерой. Обычно режиссер обращается к ней в наиболее напряженные моменты действия. По мнению Вана, ручная камера придает визуальному ряду ощущение документализма и подлинности экранных событий, плюс одновременно усиливает эффект присутствия. Зритель как бы переходит грань между сторонним наблюдателем и участником истории, становится ближе к героям. Что важно — к некоторым из этих героев зритель, очевидно, быть ближе не хотел бы.

Кадр из фильма «Пила» (2004)

И еще один любимый Ваном способ создания пугающего эффекта подлинности — использование внутри кадра различных форматов передачи изображения. Имеются в виду стилизации под любительские видеосъемки, съемки камерами видеонаблюдения и скрытыми камерами, репортажные съемки, интервью и тому подобное. Такие отстраненные форматы не только сообщают изображению достоверность, но и за счет своего намеренно дурного качества подогревают чувство тревоги у аудитории.

Джеймс Ван неоднократно отмечал в интервью, что в создании атмосферы ужаса для него большую роль играет звук, нежели изображение. Начав с малобюджетных проектов, режиссер учился компенсировать невозможность реализовать некоторые изобразительные задумки с помощью акустики кадра. Оказалось, что продуманная работа со звуком — шумовыми эффектами, а также тишиной — способна дать даже более сильный эффект, чем мрачный визуальный образ. Ван в этом смысле следует заветам Хичкока, утверждавшего, что звук активно стимулирует фантазию зрителя, вынужденного самостоятельно додумывать скрытое от глаз жуткое пространство и действие. Например, тишина именно потому и ужасает, что в любой момент может взорваться чем-то неизвестным. Отличным примером тому может служить сцена игры в прятки из первого «Заклятия».

Кадр из фильма «Пила» (2004)

Большинство фильмов Джеймса Вана примечательно двумя особенностями финалов. Во-первых, в последние минуты картины режиссер любит вставлять головокружительные твисты, переворачивающие всю предшествовавшую историю. Часто это сопровождается флэшбэками, открывающими нам и героям упущенные, но судьбоносные детали действия. В некотором смысле Ван использует технику «чеховского ружья» — рассыпает по ходу повествования подсказки, которые в определенный момент с шоковым эффектом «выстреливают».

Вторая особенность — Ван отрицает хеппи-энды. Едва выпутавшись из одной передряги, герои его фильмов, как правило, оказываются в еще более худшем положении, на чем кино и обрывается. Можно было бы заметить, что такой подход крайне нетипичен для Голливуда, склонного завершать истории на позитивной ноте. Однако в действительности Ван действует именно в логике студийного коммерческого кино — открытыми финалами готовит почву для сиквела.

Кадр из фильма «Заклятие» (2013)

Продолжая предыдущую тему, заметим такую специфику творчества Джеймса Вана — он знает, как запускать киносериалы. Из восьми его режиссерских работ шесть являются частями популярных франшиз: «Пила» дала начало серии из восьми картин, «Астрал» — из четырех (с четвертой в разработке), «Заклятие» — также из четырех (с учетом приквела «Проклятье Аннабель» и третьей части в разработке). И, кроме того, Ван приобщился к вселенной «Форсажа», сменив в режиссерском кресле автора четырех фильмов Джастина Лина. В этом смысле Ван — идеальный режиссер современного Голливуда, способный генерировать собственные «долгоиграющие» истории и одновременно включаться в чужие. С учетом внушительной творческой активности Вана, сколько еще франшиз мы получим от него — страшно представить.