— Я всегда очень боюсь пауз и не люблю простои. Когда мы с Борей Хлебниковым сняли «Озабоченных», я подошел к Семену Слепакову и спросил, есть ли возможность над чем-нибудь еще поработать. Он позвонил Валерию Федоровичу, тот связался со мной и предложил поснимать второй сезон «Закона каменных джунглей» для ТНТ. Я думал, что он позвал меня в качестве оператора, а оказалось, что режиссера. Я удивился и решил попробовать — такого я еще не делал.
На съемках игрового кино «Закон каменных джунглей 2»
— У вас же уже есть режиссерский опыт.
— В документальном и экспериментальном пространстве, а здесь все-таки в каком-то смысле «Макдональдс»: это конвейер, индустрия. От тебя ожидают профессионализма. У меня такого опыта не было, я занимался светом, постановкой кадра и особо не приглядывался, как там режиссеры работают.
— С какими задачами вы столкнулись?
— Все нужно было делать в первый раз, кроме выбора натуры. Нужно было найти себе оператора, который с тобой синхронен, это оказалось сложно. Я просто никогда не задумывался, что операторы — сложные существа. Мне повезло, я встретил Дениса Мадышева, прекрасного оператора, но это произошло не сразу.
Павел Костомаров / Фото: Виктор Вытольский
—А какие у вас критерии хорошего оператора?
— Он должен понимать тебя, твой замысел, должен дышать с тобой одним воздухом. У нас должно быть схожее видение. Это большая редкость и огромная проблема для режиссера, как выяснилось. На этой картине у нас поменялся оператор. Вначале был Женя Козлов — с ним было взаимодействовать нелегко. С Мадышевым наоборот: он мне очень помогал и мы друг друга понимали без слов. Это психологический момент, который часто важнее операторских умений или опыта, потому что режиссер и оператор вместе творят изображение.
— Вы вмешивались в его работу?
— Да, конечно, я часто снимал сам. Группа смеялась, потому что я не мог провести ни одной смены, не схватившись за камеру. Хотя, конечно, режиссер не должен этим заниматься, если только он не снимает, как Содерберг. Я был в состоянии переменной валентности — и там и тут метался, очень мешал операторам, все время лез в их работу. Не потому, что хотел там навести какой-то порядок, а просто мне там было спокойнее. Я хотел убежать от этих актеров и ставить свет, чтобы не слышать их и не видеть вообще. Это бегство от настоящей проблемы, бегство из будущего в прошлое.
Павел Костомаров на съемках игрового кино «Закон каменных джунглей 2»
— Вы снимаете второй сезон сериала. Будет ли он принципиально отличаться от первого?
— Это судить зрителю. Мне кажется, что будет. С другой стороны, актеры те же, их жизнь продолжается, события развиваются, поэтому принципиальных различий нет. Тем не менее по стилю он должен быть другим, хотя продюсеры меня просили оставить преемственность, чтобы одно плавно перетекало в другое.
— Стилистика изменится?
— О ней можно говорить постфактум. Изначально были пожелания, чтобы оставалась клиповая, точнее комиксовая стилистика. Тут спорный момент. Я, например, не вижу никакой комиксовой стилистики в первом сезоне, я бы называл это другими словами. Но мы закладывали в сериал клипы, нарезки, ту же художественную часть, цвет и фактуру.
Павел Костомаров / Фото: Виктор Вытольский
— Были какие-то примеры, на которые вы ориентировались?
— У нас был референс — «Отвязные каникулы», его предложил Денис Мадышев. По стилистике наш сериал должен походить больше всего на него. Это компромисс между первым сезоном и тем, что нам хотелось сделать в начале второго.
— А как же аллюзии на Тарантино?
— Они были заложены еще в первом сезоне и их просили сохранить, хотя мне это не нравится. Мне кажется, в этом есть какая-то провинциальность — повторять тарантиновские костюмы. Но я считал себя не в праве отрицать их в ультимативной форме. Не мной это было изначально заложено и не мне их отменять: я пришел в монастырь, в котором уже был свой устав.
Фото: Виктор Вытольский
— Можно ли сказать, что ваш сериал поднимает сложную социальную тематику?
— Да. Это сериал про современную молодежь, про жизнь ребят на районе. Я не знаю, как много такого контента выходит сейчас на телевизионном рынке. Может быть, это и редкость. Ведь это драма, а не комедийный сериал, в этом смысле он отличается от большого потока шутливых и веселых проектов про молодежь.
— Насколько вам близка эта тематика?
— Мне это интересно и близко, потому что мы с Сашей Расторгуевым делали фильм «Я тебя люблю» и «Я тебя не люблю». Они тоже про это, хоть и совершенно по-другому выполнены. Мы выбрали для проектов молодых людей, потому что в них кипит жизнь. Они познают мир, присваивают его себе. Судя по нашему опыту в Ростове и Москве, молодежь открыта, восприимчива и мобильна. У них уровень метаболизма выше. Плюс это связано с технологиями и информационным пространством, они в нем активнее и живее. Быстрее обучаются новым методам съемки, в отличие от 50-летних, но бывают и исключения. Кроме того, мне интересно снимать сериал про молодежь, потому что моей старшей дочери 16 лет.
Фото: Виктор Вытольский
— Какая роль вам больше нравится — оператора или режиссера?
— Режиссера, конечно. Интереснее быть режиссером — больше власти, но это не та власть, что в фильмах Навального. Оператор — человек, который красит стены, а режиссер закладывает фундамент и ставит их. Режиссер строит дом, а оператор ему помогает — штукатурит, красит. Без оператора режиссер ничего не сделает, но ведь здание не стоит на краске или на штукатурке.
— Что будете делать дальше?
— Я очень удивлюсь, если сниму еще что-то как оператор. Должен быть очень мощный режиссер, уровня Хлебникова, чтобы я согласился. Другое я просто физически не смогу снять, это будет мучение меня и режиссера. Поэтому, скорее всего, моя операторская песенка спета. Я понял, что быть оператором очень скучно. Это несопоставимые правила игры, разные степени свободы. Какой бы проект тебе ни предлагали, как режиссер ты можешь менять его сильнее, в отличие от оператора, который оформляет, но не создает структуру. Поэтому я вижу себя в дальнейшем только в качестве режиссера.
Павел Костомаров / Фото: Виктор Вытольский
— Что стало с вашими прошлыми проектами, они как-то развиваются?
— «СРОК» мы закрыли: сделали фильм и теперь этого проекта нет. «Lenta.doc» закрыта российскими властями. «Медуза» теперь находится в Прибалтике. Поэтому та история закончилась.
— Вы не планируете больше подобных проектов?
— Я вообще ничего не планирую, в нашей стране это как-то странно. Что будет дальше — неизвестно. Пока есть интересная работа — буду ее делать. Я погрузился плотно в игровое и сериальное дело, сейчас делаю еще и «Чернобыль 2».
Павел Костомаров на съемках игрового кино «Закон каменных джунглей 2»
— Есть ли принципиальная разница в съемке полного метра и сериала?
— Сериал просто дольше делать. По сути, это четыре полных метра, если мы имеем в виду физические энергозатраты и количество смен. У нас серия длится 45 минут. Грубо говоря, две серии — один полный метр. В «Законе каменных джунглей 2» их восемь. Мы старались держать высокое качество, поэтому по способу съемки это было гораздо дороже и тяжелее, чем обычный ситкомовский «говорильный» сериал
— Как бы вы сами определили ваш фирменный «костомаровский» почерк?
— Мне кажется, ничего такого нет. Скорее наоборот, я вижу какие-то клише и вещи, которые меня расстраивают. Опять делаю одно и то же, хочется от этого избавиться, а это не так просто. Я бы назвал это клише, а не приемами. То, что тебя сковывает. Сам того не замечая, я вхожу в ту же колею, опять втягиваюсь в какую-то излишнюю крупность. Ты же знаешь, что можешь позволить себе решить это на среднем плане, зачем ты всегда лезешь в гланды, зачем ты делаешь этот крупный план? Просто меня туда тащит какое-то течение, инерция, потому что когда-то этому научился и вроде получилось — один раз, второй, а потом повторяешь. Так работает психика — возникает автоматизм, с ним лучше бороться.
Павел Костомаров / Фото: Виктор Вытольский
— То есть у вас постоянно происходит борьба внутри себя даже в вопросах крупности?
— Сплошная борьба, на всех фронтах.
— Вы делали раскадровки для сериала?
— К сожалению, я не всегда их делал, а это страшно полезная вещь, конечно. Даже не столько раскадровки, сколько оверхэд мэпы (overhead map), когда ты видишь поле битвы сверху. Это нужно и важно делать, и горе тому, кто выходит на площадку без этого.
На съемках игрового кино «Закон каменных джунглей 2»
На самом деле, после съемок одного вот такого сезона, начинаешь по-другому смотреть на чужие работы. Пересматриваешь какой-нибудь качественный сериал, типа «Фарго», несколько раз подряд. Мне безумно интересно, как это сделано, как они решили эту сцену, как ее можно было решить по-другому. Начинаешь путешествие на других слоях, уже не смотришь на историю, не узнаешь, кто кого убил-полюбил, а наблюдаешь за всей этой машинерией, понимаешь, как это сложно и дорого, или наоборот, просто и парадоксально элегантно придумано. Занимаешься кинофилологией, расчленяешь слова на слоги и наслаждаешься.
Этой радостью обладают люди, которые делают кино. Они могут развязывать, распутывать и смотреть, что к чему. Это такой бонус от профессии. Я общаюсь с операторами уже как режиссер и замечаю, что часто они видят свет, композицию, фактуру и даже не знают, о чем говорил персонаж. Есть такая шутка, что для оператора актеры — это светоотражающие объекты. И я прекрасно их понимаю. А с другой стороны, когда общаешься с актерами, то некоторых считаешь не светоотражающими, а светопоглащающими…
Павел Костомаров на съемках игрового кино «Закон каменных джунглей 2»
— На что вы обращаете сейчас внимание в первую очередь, когда смотрите хороший сериал? Как изменился ваш взгляд на кино как оператора и режиссера?
— Сейчас мне больше всего интересен способ рассказа — монтаж, как придумана сцена, каким количеством кадров она сделана. Когда я был оператором, мне была интересна атмосфера, свет и фактура. Я за этим следил, это было на втором месте после целостного эмоционального восприятия. Сейчас все поменялось. Это монтаж, работа актеров и крупности. Только вкусив режиссуру, я начал осознавать, насколько это сложная, интересная и непростая штука — крупности. Как оператор я не очень в это врубался, а значит, я плохой оператор. Потому что у нормального оператора это должно быть инструментарием.
— А что именно изменилось в вашем отношении к крупностям?
— Я не могу четко это сформулировать, но я понял, что крупность очень связана c текстом и эмоцией актера и сцены. Это взаимоуравновешивающие вещи. Нужно большое внимание уделять внутрикадровому развитию. Интереснее, когда кадры парадоксальным и неожиданным образом меняют драматургию. Изменение крупности может влиять на драматургию сцены. Движение камеры обязано быть связанным с драматургией , оно не может быть просто красивым движением, которое возникло в сцене от того, что оператор просто заказал себе кран, на котором он еще не летал. Хотя поиграться в новую железку тоже неплохо, конечно. Чтобы осознать эти простые вещи, мне нужно было поснимать сериал в качестве режиссера.
Павел Костомаров / Фото: Виктор Вытольский
— Вы планируете снимать полный метр?
— Мерить метрами и сериями — глупо. Дело в бюджете — сценарии, технологии в кино и сериале одинаковые. Мне интересно просто работать, а какое предложение будет следующим — полный метр или еще один сериал — я не знаю. Мне все равно, лишь бы это были интересные истории.
А еще очень важна команда — люди, партнеры, коллеги. И главное, чтобы они были не светоотражающими, а светящимися.