«Любое кино может найти зрителя, если им заниматься»

 
— Как образовался ваш творческий тандем?
 
Екатерина Михайлова: Мы работали над альманахом «Злые», в котором собраны четыре короткометражные картины выпускников ВКСР, мастерской Хотиненко, Финна, Фенченко, в том числе Ксюшин дипломный фильм «Геля», и познакомились при работе над премьерой. Можно сказать, нашим крестным отцом стал Владимир Алексеевич Фенченко, так как он нас и познакомил.
 
Ксения Зуева: После «Гели» продолжала работать. Искала продюсера для запуска «Близких». Мне очень понравилось, как работает Катя, ее вкусы, открытость ко всему новому, взгляд на искусство. Я выслала ей сценарий и предложила сотрудничать. Через две недели она дала мне положительный ответ.
 
Екатерина: Мы начали работать, обсуждать, собирать команду. У нас сразу появился художник, оператор и остальные члены группы. Были и те, с кем мы работали раньше, и абсолютно новые для нас люди, но все очень гармоничные.

— Сценарий был написан во время учебы на ВКСР?
 
Ксения: Не совсем. Он родился, когда я еще училась на третьем курсе в Щуке (Театральный институт имени Бориса Щукина, – прим. tvkinoradio.ru). Мы делали спектакль «Три сестры», и наш педагог предложил в качестве упражнения написать первый акт пьесы, чтобы мы начали чувствовать материал. Я написала «семейную» сцену, которая стала ключевой в моей картине. Писала сценарий несколько лет. К нему очень прониклись мои педагоги на Высших курсах и очень во многом помогли, особенно Павел Константинович Финн. Я и сейчас, выпустившись, постоянно созваниваюсь то с ним, то с Хотиненко, то с Фенченко. Они поддерживают меня в трудную минуту. Сценарий до сих пор все время находится в работе. Фильм живет своей жизнью, многое родилось уже в процессе съемок. Сейчас уже есть пять новых сцен, которые не были прописаны в сценарии — они делают историю только сильнее и подробнее. Из современных фильмов нам ближе всего по стилистике картина «Жизнь Адель». Она хорошо сделана с точки зрения честности и подробности того, как донесено до зрителя состояние героя. В ней обнажаются человеческие чувства, мы проживаем вместе с героем его историю от и до.

Режиссер Ксения Зуева / Фото: Виктор Вытольский

То же самое происходит в картинах у братьев Дарденн. Герой, пластика, чувства героя, психологическое состояние, подробность, достоверность. Это то, что пытаемся сделать мы. Мы работаем этюдным методом. Есть какой-то прописанный костяк, но я никогда не прошу актеров играть сцену. Они читают ее, понимают, что в ней происходит, но дальше — это абсолютная кухня, мы ищем каждую секунду. И вся история получается очень многогранной. Я никогда не знаю, какой получится сцена. Актеры сами творят историю, это очень интересно, в этом есть жизнь. Бывает, что спустя несколько дублей актеры импровизационно выдают то, чему сами  поражаются. Такой «инсайт» получается. Я и над «Гелей» так работала, это фантастически интересно. У меня там ключевая сцена собрана из семи импровизационных дублей. Так и здесь — я даже тому, кто ведет монтажные листы говорю: «Все дубли — рабочие». Живой материал, потом можно собирать сцену как угодно, важно все.
 
— Судя по описанию, у вас получается довольно жесткий фильм, не боитесь зрителей отпугнуть?
 
Ксения: Не могу сказать, что у нас жесткая драма. Это cкорее фильм-исследование на тему семейной системы, человеческих взаимоотношений, а именно отношений между поколениями, партнерами, супругами,  друзьями, подростками в период взросления и поиска себя. Случается ряд событий, который заставляет людей пересмотреть взгляды, свои взаимоотношения и очень быстро повзрослеть. Весь материал построен на пластике, внутреннем процессе, на жизни человеческого духа. И оператору необходимо нарушить личное пространство героя, подглядеть, показать нам что-то очень личное и интимное.

Мне повезло – в моем проекте работают операторы, которые сами по себе чувствительные и интуитивные, благодаря этому они способны увидеть и передать нужное.  
 
— То есть у вас получается социальная драма?
 
Ксения: Да, это драма. Но это скорее светлая история. Вообще, все ведь относительно, нет такого, что только черное и белое. Все так многогранно, сегодня больно, а завтра уже смеешься. У ситуации всегда огромное количество сторон, и как известно, человеческое состояние тоже переменчиво – что казалось недавно  тяжелым, в другой раз покажется не таким уж трагичным и фатальным. Так и наша история – ее можно интерпретировать как угодно. Все субъективно, для одного драматическим является одно событие, а для другого оно покажется ерундой, зато заденет что-то другое и так далее. Я предполагаю, что у зрителей будет разное восприятие моей картины. И это нормально, это про жизнь. 10 человек увидят одновременно одну ситуацию – 10 перескажут увиденное по-разному. Что касаемо меня – в этой истории для меня драматично то, что каждый из персонажей мучительно нуждается в любви и в человеческом тепле. Cобственно, как любой человек. Но внутренние блоки, комплексы, додумывание за другого, недосказанность и отсутствие навыка в уважительном общении – все это не дает возможности героям соединиться и быть счастливыми при огромной потребности любить. Для меня это – трагическая сторона истории.
 

Екатерина: Любое кино может найти зрителя, если им заниматься. Независимо от жанра наше кино ориентировано на зрителя, мы снимаем для него. И у нас есть дальнейшие планы по кинотеатральному и фестивальному прокатам.
 
— Какой бюджет у фильма? Как вы искали деньги?
 
Екатерина: Мне попал сценарий в руки в конце ноября прошлого года. Первый съемочный день — 9 марта. Обычно так быстро все не делается, если снимать с государственными деньгами. Ксюша зарядила меня тем, что нужно снимать весной, нужна была слякоть, голые ветви.
 
Мы не могли ждать осени. Не было времени ждать, когда Минкульт откроет конкурс, еще, кстати и не открыл.
 

Ксения: Не хотелось откладывать.
 
Екатерина: Мы привлекли партнеров по технике и дополнительным услугам — компании «ТВ Фильм» и «Техника современной съемки». Они поверили в наш фильм и будут участвовать в его дальнейшей судьбе. Кроме партнеров, есть еще и частные средства — мои и других людей, которые также заинтересовались проектом благодаря сценарию и сильному актерскому составу. У нас минимальный бюджет, который можно вернуть даже с ограниченного проката.

Ксения: Мне до сих пор не верится, что мы запустились. До этого все долго писалось, тянулось. Я чувствовала, что для съемок моей социальной интимной истории нет преград и ее можно снять малыми средствами. Но все же было страшновато, это ведь дебют и ответственность. В конце концов я поняла, что нет такого выражения «еще не пришло время». Если есть цель, то ищешь возможность ее реализовать. Главное – безусловная уверенность в себе и четко поставленные задачи. Мы очень много работали на протяжении двух месяцев, и сейчас, когда уже осталась последняя смена, мы начинаем осознавать, какой огромный путь мы проделали. Это как прыжок с парашютом. Сначала страшно, потом шагнул вниз – и все, летишь. Приземлился, посмотрел в небо, увидел маленький самолетик и только тогда понял, что произошло только что. И хотя мы проделали всего 20 процентов – впереди еще постпродакшн и так далее, для меня это был отличный способ убедиться в том, что все же стоит доверять себе.

На съемках фильма «Близкие»​ 

Екатерина: Чтобы говорить о бюджете, в нашем случае необходимо закончить фильм, есть ориентировочная сумма. Сейчас у нас – треть от этой суммы, и мы ищем дополнительных инвесторов, которые могли бы помочь на этапе постпродакшна и проката.
 
— Как вы привлекали актеров?
 
Ксения: Обычно пишу персонажа уже на определенного человека. Пишу сцену и сразу понимаю, кто это. Кастингов никаких не устраивали. Пригласили и все. Люди согласились и с большим интересом. Мы одна команда, мы все смотрим в одну сторону. У нас с ними резонанс. Даня Стеклов, Надя Иванова, Наталья Павленкова, Ольга Лапшина, Алиса Глинка, Андрей Стоянов, Гена Вырыпаев, Лена Чекмазова и другие. Каждый из них – особенный, каждый был утвержден уже в процессе написания сценария. Некоторых актеров привели их коллеги, но они моментально «вписались» в материал. Мы шутим, что тут «все свои». Это правда так. Все друзья, все относятся друг к другу и к материалу с большим уважением, работают с бешеной отдачей.
 
Даниил Стеклов и Павел Табаков

— Как строится работа с ними?
 
Ксения: Перед тем как снимать, мы много разговариваем, размышляем о сути героя, о психологической подноготной сцены. Каждый делится своими впечатлениями, анализирует. С Ольгой Лапшиной, например, долго говорили про врача, которого она играла. Она вспомнила один типаж, кто-то еще – другой. И эти общие впечатления уже в кадре срабатывают в персонаже. В первую очередь я отталкиваюсь от актеров, ведь любая «исповедь» не терпит, чтобы ее насильно выковыривали. Я стремлюсь раскрепостить актеров и внушить им уверенность и свободу, чтобы они не боялись себя отпускать и говорить о сокровенном. Если, например, герой в сцене должен ударить жену, то мы разговариваем с актером, чтобы оправдать героя, понять, почему он это делает. И от этого в кадре появляется правда. У актера, естественно, может и не быть такого же жизненного опыта, как у героя, но мы подбираем похожие ситуации по чувствам и ощущениям. Добиваюсь взаимопонимания. Это ведь твоя команда, твой инструмент. Ты — художник, и это – твоя краска, это колоссальная ценность.
 
— На какую камеру вы снимаете и почему?
 
Екатерина: На Sony F5. Наш оператор посоветовал ее. Она оптимальна по качеству, цене, оптике и по техническим возможностям.
 
На съемках фильма «Близкие»​ 
Ксения: В нашем полудокументальном, социальном, интимном кино, где главное – пластика и чувства, можно, в принципе, работать с любой камерой, снимать даже на Mark 2.
 
— Диктует ли материал и манера съемки особый выбор локаций?
 
Ксения: Мы снимаем город и человека в нем, проходки, лестничные площадки, улицы в спальных районах, квартиры. Например, сцену в клубе сделали на реальной вечеринке. Мой брат основал компанию одежды Ziq and Yoni, и вот у них была вечеринка в Mel Space. Мы просто туда приехали и снимали ручной камерой. Получилось очень здорово – живые люди, живая среда. Тот же эффект возник, когда снимали сцену в моей школе. В кадре – настоящие старшеклассники, первоклашки. Я люблю документальность во всем. Да, мы придумываем костюмы, но всегда исходим из личного состояния комфорта актера. Если ему комфортно в своей толстовке и кроссовках и это вписывается в образ его персонажа – пожалуйста. Я даже гримера во многих случаях прошу ничего не делать, потому что мне нужны эти синяки под глазами на крупном плане, их такими не нарисуешь.
 
— Как вы договорились о съемках в ОВД?
 
Екатерина: Я пришла к начальнику и сказала, что, мол, нам очень нужно снять именно у них. Он предоставил нам все, что было нужно от кабинета до обезьянника. Мы не писали никаких писем, это была личная договоренность. Он нам даже хотел помочь с поиском караоке. В итоге нашли сами, но, конечно, было приятно личное участие стороннего человека.
 
Продюсер Екатерина Михайлова​ / Фото: Виктор Вытольский

Ксения: Главное человека заразить. Я поняла недавно, что если у тебя есть идея и ты можешь ею заразить, то все получится. Ну и потом, у нас кино про простых людей… Вообще возникает ощущение, что у нас проект «благословленный», что ли. Открываются все двери, все идет само в руки. Я не верю в мистику и рационально ко всему подхожу, но здесь мне это трудно объяснить. Например, у нас на каждой локации и в каждом кадре появляется поезд. Мы приехали снимать на кладбище, и неожиданно увидели, что на заднем плане – железная дорога и ходят поезда. В другой раз для нас нашли одну квартиру, видели фото и по ним ее утвердили, и была еще сцена на лестничной площадке тоже. Приехали, отсняли в квартире, вышли снимать на лестничную площадку, а там – окно, и за окном ходит электричка. Это очень странно, ведь у нас главная героиня по сюжету уезжает в поезде умирать, это ключевой момент, с него начинается фильм.
 
— На каких условиях работает съемочная группа?
 
Екатерина: У нас нет людей, которые бы работали бесплатно. Гонорары  распределены по-разному. Кто-то идет на встречу и имеет свою личную выгоду, потому что это для них дебютный полный метр. Но техники и рабочие — это в любом случае оплачиваемая работа. Потому что технику не важно, что у него за проект — телевизионный, короткометражка или полный метр, ему нужно работать и идти дальше.
 
На съемках фильма «Близкие»​

— Как планируете работать на постпродакшне?
 
Ксения: Мы сейчас ведем переговоры по поводу режиссера монтажа, хотелось бы встретить человека, который смог бы почувствовать материал. Из-за того, что это полный метр, я думаю, будет тяжеловато монтировать самой. У меня был опыт самостоятельного монтажа «Гели», где хронометраж – 33 минуты, и это было непросто. Под конец уже не понимала хорошо это или плохо, глаз «замыливается». Здесь хронометраж в три раза больше, и нужно работать в команде. Пока не знаю, будет ли у фильма саундтрек, или он будет без музыкального сопровождения, на монтаже поймем. Хотя мне очень хотелось бы найти композитора, который напишет пронзительную музыкальную тему.
 

— Чем для вас отличается съемка короткого метра и полного?
 
Ксения: Любая режиссура и кинопроцесс — это огромная отдача. Когда мы делали «Гелю», это было семь съемочных дней, и то мы очень устали. «Близкие» – трудный материал и требует абсолютной включенности. Плюс очень большой коллектив. Здорово, что у нас подобралась такая группа, где все морально стойкие и уважают друг друга. Большое спасибо команде за то, что за такой длительный период работы, включающий в себя огромное количество ночных смен, недосыпа и нервного напряжения, мы обошлись без конфликтов и срывов. Люди собрались поработать, никто не ноет и все очень эмоционально устойчивы. За счет этого удается сохранять максимальную работоспособность и идти до конца во что бы то ни стало.