— У меня есть группа помощников, которым я даю задание – они стучатся буквально в каждый дом, разговаривают с людьми. Потом я выбираю из получившихся интервью персонажей, знакомлюсь с ними. Когда я делал фильм «В подвале», мне были интересны не заурядные люди, которые собирают крышки для банок, а те, которые занимаются чем-то необычным. Конечно, нужно время, чтобы найти их.
— Сколько документального в ваших художественных картинах, и, наоборот, игрового в документальных?
— Для меня важна действительность, поэтому документальные ленты мы не превращаем в фильмы-портреты. Мы оговариваем с людьми лишь сценическое пространство, но не диктуем, что они будут в нем делать, что говорить. В игровых же фильмах я стараюсь использовать как профессиональных, так и непрофессиональных актеров. У каждого своя роль.
На съемках фильма «Рай. Любовь»
В художественном фильме, когда у нас участвуют профессиональные актеры, я, прежде всего, требую от них, чтобы они показывали самих себя. Это мое главное требование, главный принцип, чтобы зрители видели не просто актера, а самого человека, его личные качества. В художественном фильме мне важно, чтобы зритель не понимал, где актеры, а где не актеры, где действительность, а где фантазия. Я хочу, чтобы в каждом фильме человек видел самого себя, лучше понимал себя и общество. Часто зрительская реакция – это стеснение, потому что они видят то, что с ними самими случается или легко может случиться.
— Как вы проводите кастинг? Какие задание даете актерам, чтобы понять, подходят они или нет?
— Для меня самое важное на кастинге – это понять актеров как людей. То есть не узнать их профессиональные качества, не давать им в руки сценарий, чтобы они учили какие-то отрывки, а просто с ними познакомиться. Необходимо доверие между мной и актером. Если оно возникает, у нас начинается работа.
— Как много импровизации у вас на площадке?
— С одной стороны, у меня много свободы. С другой – ее практически нет. Когда мы снимаем какую-то сцену, у актеров часто нет текста, который надо учить заранее. То есть у них большое поле для импровизации, но я им заранее говорю, что надо сделать в кадре, на что обратить внимание. Конечно, еще много зависит от камеры. Если она ручная – тогда актеры работают на большом пространстве, в кадре может оказаться много актеров. Если статичная – то и пространства меньше, и мизансцена более тщательно выстроена.
— Кто-то из великих сказал: «Настоящая импровизация – это хорошо подготовленная импровизация».
— Подготовка, конечно, очень важна. Актер же должен знать, какую роль он играет, кого он будет представлять. Иначе импровизация просто не получится.
Кадр из фильма «В подвале»
— Какую технику вы используете во время съемок?
— Я вообще человек, который работает очень просто. У меня мало приспособлений и на документальных фильмах, и на художественных. Например, у меня почти нет освещения. Еще у меня очень маленькая группа техников. Мои картины возникают из тех ситуаций, которые я вижу на улицах. На съемочной площадке актеры показывают, что они делают в жизни на самом деле, я никогда не командую: иди туда, иди сюда. Я наблюдатель, смотрю на то, что получается.
— Много выбрасываете на монтаже? Например, на посте «В подвале»?
— (грустно) О! Вы бы знали сколько! То, что вы видели на экране, – это одна миллионная часть того, что было снято.
— Вы настолько убедительно рассказываете истории и как сценарист, и как режиссер, что трудно поверить, что у вас не было этого опыта. Например, в трилогии «Рай». Откуда вы знаете психологию, сексуальность таких людей, детские переживания?
— Если у меня есть тема для фильма, то я очень глубоко ее разбираю. Чуть ли не ныряю в нее. Узнаю скрупулезно поле действия, собираю информацию. Когда я снимал «Рай. Любовь», то еще не знал, что будут делать эти «бич-бои», мальчики на пляже. Все исходило от них. На экране видно, как они непринужденно действуют.
Кадр из фильма «Рай. Любовь»
— Вы и Михаэль Ханеке – два самых известных в мире и востребованных австрийских режиссеров. Есть ли между вами конкуренция?
— Нет, конечно. Он делает свои фильмы, я делаю свои. Мои фильмы отличаются от него.
— Дружба?
— (смеется) Да, именно, druzhba!
— У меня никак не укладывается в голове, что в детстве вы росли в строгой католической семье, хотели стать священником, но в результате стали режиссером, снимающим самые провокационные фильмы.
— Это как раз ответ на ваш предыдущий вопрос. Все дело в том, что Михаэль Ханеке – протестант, а я – католик (смеется).