— Сегодня любой человек может снять кино, документальное уж точно. Потому что у каждого есть какая-либо камера, тот же телефон. Также документальным кино стало принято считать что-то вроде фильмов Дудя или Навального. Я с уважением отношусь к их труду, но все-таки они не могут сделать так, как могу сделать я.
Трейлер фильма «Акварель» (2019)
Все-таки для меня документальное кино — это профессия. И мне кажется, что профессиональные люди должны держать некий стандарт, должны делать что-то, что нормальный человек сделать не может. Я такие вещи пытаюсь делать давно, даже в фильме «Беловы» 1992-го года есть кадр, который до сих пор никто не знает, как я снял.
На съемках с моей группой мы каждый день прежде чем идти на съемки, думаем, как нам сделать так, чтобы никто, даже профессионалы, не поняли, что мы сделали. Для меня это одна из приятных мотиваций, своего рода создание фокусов, волшебства. И при этом мы всегда все снимаем в реальности, не используя CGI.
— А если говорить об «Акварели», как здесь родился концепт?
— Четыре года назад мы снимали документальный фильм для детей, по сути, несуществующий жанр. Там героиней была маленькая девочка из балетной школы Бориса Эйфмана. В балете люди все время двигаются, и я обратил внимание, что я не вижу их лиц. Например, героиня делает фуэте, а на 24 кадрах в секунду я не вижу ее эмоций, я вижу смаз. Поэтому я стал экспериментировать со скоростью. Стал снимать 48 кадров в секунду, 60, 72. И только когда я дошел до 96 кадров в секунду, я увидел все эмоции на ее лице.
Почти четыре месяца я делал тесты, и пришел к тому, что самый лучший, самый выразительный результат, в котором нет блюра, то есть мы не теряем движения — это 96 кадров в секунду. В итоге в фильме «Акварель», когда смотришь его на 96 кадров в секунду, каждую каплю дождя видно отдельно. Это совсем другое ощущение. Мы привыкли смотреть 24 кадра, а на самом деле так снимать уже давно нет необходимости. Это была традиционная скорость кино, просто минимальное количество кадров, которое мозг способен соединить в непрерывное действие. Сегодня необходимости в этом формате нет, но мы почему-то в нем стоим.
Кадр из фильма «Акварель» (2019) / Фото: Stine Heilmann
Так вот, когда мы стали заниматься фильмом, мы поняли, что дождь в кино мы привыкли видеть как такие пунктирные штрихи. Но ясно было, что это не так. И когда мы стали экспериментировать со скоростью, на 96 кадрах в секунду мы ясно увидели, что это не пунктир, а каждая капля дождя летит отдельно. Это первый момент.
Второй — мне кажется странным разделение воды на 24 кадра. Ведь вода — это нечто такое текучее. На 96 тоже делить странно, но хотя бы на этой скорости это деление уже не чувствуется, передается непрерывность и исчезает смаз.
— Как вы продумывали фильм драматургически с учетом полнометражного формата?
— Разумеется я не первый, кто делает фильм про воду. Еще в 1920-е и 1930-е было снято несколько таких поэтических картин. Но это все фильмы короткие — в пределах 20 минут. Мы, конечно, ориентировались на них, но учитывали, что поэтическая форма — преимущественно короткая. Так в литературе, так и в кинематографе.
В документальном кино почти нет полнометражных поэтических картин, форма как правило короткая, потому что сюжет второстепенен: нет истории, нарратива. Или же авторы используют подборки в виде, например, закадрового голоса. Годфри Реджио так использовал музыку. Мы же решили попробовать не использовать закадр, почти обойтись без диалогов, отказались от сюжета, да и музыки тоже почти нет. Она у нас только в кадрах, интересных своей длительностью, чтобы удержать внимание зрителя. Простой прием — музыка звучит на крещендо, как бы подготавливая зрителя к тому, что что-то произойдет.
— Картина имеет очень широкую географию. По какому принципу выбирались локации?
— Изначально в сценарии было только два места из тех, что попали в фильм: озеро Байкал и водопад Анхель, то есть начало и конец фильма. Все остальные места были совершенно другие. Но когда произошла эта трагедия на Байкале, стало понятно, что или я должен закрыть проект, или я должен снимать что-то совсем другое.
Кадр из фильма «Акварель» (2019) / Фото: Victor Kossakovsky, Ben Bernhard
На Байкал я приехал, чтобы поснимать лед, он там метровой толщины, но совершенно прозрачный, с нереально красивыми узорами-трещинами. Это я и хотел снимать, но как только я поставил камеру, в первую же минуту съемок случилась трагедия — машина ушла под воду. Мы действительно думали останавливать съемку, но не стали, потому что пока мы там две недели были, произошло девять таких случаев, то есть это просто национальная беда, бесшабашное отношение к природе.
Снимать после этого Карибское море уже было невозможно из-за высокого градуса трагедии. Очевидным вариантом движения была Гренландия. Там нашим главным героем стал айсберг. И когда он двинулся в океан, мы тоже решили отправиться за ним в океан. А в океане мы попали в шторм, из которого не могли выбраться несколько недель, и здесь нашими героями стали волны. После этого мы решили, что нам нужно показать как шторм бьет землю. Так что когда ураган Ирма ударил по Майами, мы поехали туда. Потом в Мексику, в Калифорнию, где дамба прорвалась. То есть мы искали такие места, где вода предъявляла претензии к людям.
— Среди самых впечатляющих кадров фильма — морские волны в шторм. Как удалось их снять?
— Бушующее море в кинематографе — это нерешенная проблема. Все, что вы видели в кино про море, в основном снято на студии, потому что находиться в шторм в океане и снимать — это дело невозможное. Если же что-то и снимали, то снимали с закрепленной камерой на корабле и движением вверх-вниз, что тоже очень эмоционально, разумеется, но воды самой ты при этом не видишь.
Кадр из фильма «Акварель» (2019) / Фото: Sony Pictures
А я хотел снять именно как выглядят волны в шторм, как выглядит реальный девятый вал. Для этого нужно было, чтобы горизонт и камера были стабильными. Это и было главной технической, творческой и профессиональной задачей. Первое, что пришло в голову — это установить камеру на дрон, но это оказалось невозможно, ведь дрон в шторм сносит как комара. Но в итоге мы справились с нашей задачей.
— Раскроете секрет?
— Нет. Это большой секрет. Добивались мы этого очень долго и трудно, рисовали, придумывали конструкции. Могу раскрыть секрет только немного. Мы стали думать, что у военных, которые стреляют с воды, должны быть какие-то системы, которые стабилизируют пушки. Была сложная история с тем, чтобы добиться чертежей, но мы поняли, в чем там хитрость. Военные технологии во многом опережают время.
— Расскажите о вашей команде. Кто готов участвовать в столь экстремальных съемках?
— Все это уникальные люди. Многих я отбирал по конкурсу. Я в основном снимаю сам как оператор. Как-то мне нужен был настоящий фокус-пуллер. Я знал, что буду снимать кондоров на 600-мм и мне нужен кадр на 3-4 минуты с кондором в полете без потери фокуса. Я провел конкурс, почти на 200 человек. Последним пришел Бен Бернхард, молодой человек, который сказал, что кондора удержать в фокусе не сможет, но я почувствовал, что он сможет и даже пробовать его не стал. И он действительно смог.
Спустя десять лет я доверил ему камеру, и сейчас он как оператор снимал половину фильма. Вся группа у меня молодая. Есть ассистент режиссера из Канады, ему тридцать лет. Есть испанка очень умная, хорошо разбирающаяся технологиях. Дело в том, что ни один компьютер, ни одна монтажная программа не поддерживают 96 кадров. А она смогла создать программу для монтажа, взяв что-то из Premier, что-то из Final Cut, Avid и DaVinci. Также у меня совершенно уникальный линейный продюсер из Шотландии.
Режиссер-документалист Виктор Косаковский на съемках фильма «Акварель» (2019) / Фото: Stine Heilmann
Из России с нами только Александр Дударев, уникальный совершенно человек, большой мастер, которому, к сожалению, не ставят серьезные задачи. Он сделал фильм в Atmos. Это великое изобретение. С этой системой звук вокруг тебя, вообще везде. Это не Dolby, не 5.1, не 7.1. Использовать это — сложная задача в художественном смысле. Саша нам сделал, условно говоря, музыку из шумов. Следующий фильм мы сейчас тоже делаем в Atmos, и к другим системам я уже не вернусь — в этом нет смысла.
— Что вы думаете о предшествовавших попытках снимать с нестандартной кадровой частотой? Например, опытах Питера Джексона с 48 кадрами в секунду на «Хоббите» и Энга Ли со 120 кадрами на «Долгой прогулке Билли Линна»?
— Всегда нужна художественная мотивация. Снять зачастую — не проблема. И дело в том, что в сути фильма Энга Ли не было заложено зачем снимать эту картину в 120 кадров в секунду. Я как профессиональный человек знаю для чего это было сделано, но для массового зрителя в этом нет художественной задачи. Условно говоря, нет никакого смысла снимать наше с вами интервью 96 кадров в секунду.
Чтобы снимать 96 кадров, 120 кадров, нужно иметь определенную художественную задачу. К тому же фильм он сделал, а показать его не смог — картина демонстрировалась в 24 кадра в секунду.
Кадр из фильма «Акварель» (2019) / Фото: Stine Heilmann
Но есть и еще одна причина, почему фильм Энга Ли не прозвучал. Есть такая хитрость, которую мы в «Акварели» учли. Это чисто операторская ошибка. Она заключается в глубине резкости. Людям показалось изображение фильма Энга Ли слишком резким, слишком цифровым.
Дело в том, что при съемке 96 кадров нужно в несколько раз больше света, потому что, по сути, выдержка становится короче. А мы решили количество света не увеличивать, а просто до максимума открыть диафрагму, за счет чего сократилась глубина резкости. И это позволило добиться киноизображения, а не резкого видеоизображения. А с избытком света мы добавляли фильтры. Вот такой маленький, но важный нюанс.
— Как у фильма обстоят дела с релизом? Какое количество кинотеатров могут демонстрировать его в задуманных 96 кадрах?
— Проекторов на 96 кадров в секунду, по сути, нет. На весь мир — только семь кинотеатров. Только там можно показать фильм в нормальном качестве. Но мы начинаем это двигать. Ведь когда мы только приступали к съемкам, не было вообще ни одного такого кинотеатра.
Кадр из фильма «Акварель» (2019) / Фото: Stine Heilmann
— На ваш взгляд, какова перспектива кинематографа с повышенной кадровой частотой?
— Сейчас Питер Джексон и Джеймс Кэмерон пытаются двигать, вводить новый стандарт — 48. Но я думаю, это зря, потому что надо сразу вводить 96. А вот 120 кадров — это многовато, нет необходимости. В диапазоне от 72 до 96 виден технологический скачок изображения. Причем техническое качество переходит в новое художественное.
Думаю когда люди, особенно профессиональные, посмотрят 96 кадров, что-то начнет меняться. Революцию в кино всегда делают или выдающиеся режиссеры, вроде Стэнли Кубрика и Александра Сокурова, или операторы. Те, кто мне пишут сейчас по поводу фильма — это не продюсеры, а именно операторы. Они потом приходят к режиссерам и толкают эти идеи.
Кино живет в ритме 3-4 года. То есть от идеи до ее появления на экране проходит 3-4 года. Сейчас в запуске находятся картины на 24 кадра, когда этот цикл пройдет, я уверен, что все начнут снимать 96 кадров.
Обложка: режиссер-документалист Виктор Косаковский на съемках фильма «Акварель» (2019) / Фото: Stine Heilmann