Всеволод Каптур: «Истории нужно помогать»

— Это офис нашей компании, здесь мы готовили фильм. Это старый завод по производству пластика, на котором много классных локаций. Само место похоже на окраину, хотя рядом станция метро Киевская. Внутри еще не все разрушено и нет новой застройки. Для «Большой поэзии» здесь был снят весь ЧОП «Кречет». Надо сказать, пару раз сделали попытку найти здесь и другие объекты, но нашли только ЧОП.
 

Трейлер фильма «Большая поэзия» (2019)

— Ты снимаешь очень разные картины — от «Школы» до «Хардкора». В каком жанре ты чувствуешь себя легче всего?

— Мое ощущение легкости зависит не от жанра, а от сценария, с которым приходится работать. Сейчас я думаю, что «Большая поэзия» с точки зрения моей работы — самый цельный фильм. Я не пытался сделать красиво просто ради красоты или что-то, что шло бы вразрез с историей и драматургией. Здесь мои приемы не выпирают.

— А в целом ощущение легкости на съемках необходимо или больше нравится работать в напряжении, держащем в тонусе?

— Напряжение бывает разное. Например, здесь оно было творческое. Приходилось решать сложную задачу, и это очень интересно. Вот такое напряжение мне нравится. К слову, это всегда влияет на выбор картины, над которой я стану работать. Ведь если нет интересной задачи, может быть скучно: работа идет по накатанным технологиям и в процессе все начинают ненавидеть восьмерки и так далее.

Кинооператор Всеволод Каптур / Фото: Екатерина Родригес Пинеда

Мне нужно, чтобы было страшно приступать к работе, чтобы хотелось выдумать что-то новое. Для этого главное, чтобы задача была четко сформулирована и чтобы команда хотела ее решать. Поэтому мне было интересно работать, например, с Германикой или с Сашей Лунгиным. В «Большой поэзии» отличный сценарий, который мне нельзя было запороть. И справиться нужно было, прежде всего, с самим собой, чтобы не пытаться сделать сложно, не накрутить. И, как мне кажется, это получилось.

— На каком этапе ты присоединился к проекту?

— Когда у сценария была 3-я или 4-я редакция. В тот момент стояла задача его переписать. Он был про более раннее время, а с тех пор рок сменился рэпом.

— То есть в фильме могла играть песня группы ДДТ, например?

— Или «Ленинграда». После обсуждения сценария с Сашей был период подготовки. Во время нее сценарий нужно было вмять в возможности, выкинуть сцены, которые не влезали в КПП и еще что-то менять по разным причинам. Саша выдумывал и выдумывал. Работа писателя — наверное, самая сложная работа.

— В картине много красивых кадров, которые — хоть на заставку монитора. Особенно ключевые моменты для героя Саши Кузнецова. Взять, например, кадр, где он стоит после перестрелки на фоне многоэтажек.

— Я боролся за этот кадр, потому что в рамках общей концепции он слишком красивый. Долго о нем размышлял, он меня завораживал. Я думал, что там обязательно должен пролететь голубь, но этого не случилось.

— Еще отличный кадр, где он сидит на фоне «нимба».

— Забавно, мы тоже подумали, что это нимб. Сначала мы не планировали этого. Саша должен был просто сесть у стены и все. Мы ничего специально не рисовали — нашли стену и она подошла. Нам повезло, и это классная магия!

Кадр из фильма «Большая поэзия» (2019) / Фото: «ПРОвзгляд»

— При общей строгости в фильме проскальзывает некая «клиповость»— в экшне, движении, эпичности некоторых кадров.

— Это работает принцип контраста, так фиксируется изменение состояния.

Мы двигаемся с героями, мы — их третий друг, который наблюдает за тем, что с ними происходит. Мы внутри. Не отстраненно, не издали, не подглядываем. Но при этом, глобально, они где-то в стороне, где-то в пыли, где-то почти потеряны.

А эмоциональный образ, который мы представляли — это «ливень пуль», который хлещет в главного героя, а он при этом спокойно стоит.

— Что это за локация, в которой вы снимали фильм?

— Это Некрасовка, город-спутник. Там теперь даже метро есть, конечная станция. И там находится этот полигон строительных отходов. Несмотря на слово «отходы», там нет плохих запахов. Это просто куча земли, около 65 млн. тонн.

Вокруг этого ТБО построены новые, красивые цветные дома. Там гуляют люди, и в будущем там будет полноценный парк. Сейчас там делают все, чтобы из земли не торчали арматуры.

Дома там как огромные паруса, которые перекрывают свет. И очень часто попадаешь в ситуацию, когда стоишь в тени, а пространство, напротив, залито солнцем. Я старался сохранить это ощущение в кадре, когда герои превращаются в черные, как вырезанные из бумаги, фигуры без объема.

— На что снимали?

— Камера RED Epic, а объективы я искал, которые не были бы «скальпелем хирурга», показывая, какой резкий и хрустящий мир вокруг. Нужно, чтобы он был размазанный, размытый. Поэтому мне было нужно что-то старое.

В итоге нашел Vario Prime — в 1996-ом году они выиграли награду какой-то выставки как самые крутые объективы того года. Когда я их отыскал, они были пыльные, заброшенные, забытые. И даже из-за одной только этой мысли, что все в фильме должно быть «запыленное», «забытое» — они уже подходили. Кстати, дико тяжелые. Объектив весит шесть килограмм. Но, даже несмотря на это, почти весь фильм мы сняли с рук. В комплекте с RED’ом привыкаешь достаточно быстро, хотя висит это на тебе как автомат.

Кинооператор Всеволод Каптур / Фото: Екатерина Родригес Пинеда

Некоторые спрашивают: «Почему ты не снимал на Анаморфот, такой любимый в современном мире?» Просто с ним мы рисковали превратиться в один из фильмов: «которые сняли на Анаморфот», а я думаю, что это неверная стратегия. Фильм должен быть уникальный во всем.

— Какие ориентиры были во время цветокора и как он проходил?

— Саша Лунгин забавно подметил — мы так долго стремились, чтобы все было очень резко, что потом начали все портить, взяв не современные объективы. Но я в изображении искал зерно. Даже снимал серую маску, чтобы использовать зерно камеры RED.

В одном эпизоде я выкрутил ISO в неправильную сторону. Заметил это, когда мы сняли часть сцены. Но потом решил так доснять эпизод — с высоким ISO, в районе 3200. Для RED это запредельные показатели. Полученный материал соответственно вытягивали, но камера справилась и дала нам классное естественное зерно. А на цветкоррекции мы старались придать полученной картинке нужную нам пыльность, потому что камера все же давала более «цветное» изображение.

Кадр из фильма «Большая поэзия» (2019) / Фото: «ПРОвзгляд»

Фильм в итоге получился очень хмурый, со «сдвинутыми бровями». Он весь в состоянии Виктора: тяжести и раздумьях. Леха вот такой яркий, прыгающий, но его мир тоже не самый цветной.

— В фильме даже небо кажется более ярким, чем мир главных героев.

— Да, это как раз и есть попытка сделать рисунок-силуэт. Когда «там» все веселое и радостное, «там» есть другой мир, и он отличается от того, в котором живут герои. Нет, они не в клетке — они просто его так видят, так воспринимают. Они такие.

— Сцена нападения в банке — самая первая. Как проходили ее съемки?

— Мы снимали за заводом «Флакон», в Москве. Локация — некий туннель. Если бы там стрелял «Калашников», то, наверное, у всех нас лопнули бы барабанные перепонки — очень гулкое, шумное место.

Сцену ставил Саша Стеценко, класснейший каскадер, с ним было легко и просто. Я его спрашивал: «Можно мне не надевать шлем?» Он ответил: «Можно, но не в мою смену» (смеется). Я все время был в очках, в шлеме, за спиной находился кто-то из его парней или он сам, чтобы контролировать мои передвижения.

Кинооператор Всеволод Каптур / Фото: Екатерина Родригес Пинеда

Мы снимали там целый день. Для меня, как для оператора, это обидно — сцена в натуре не должна сниматься больше трех часов. Солнце настолько меняется, что потом на цветокоррекции ты занимаешься приведением утренней части сцены к середине дня. Таких сцен, когда приходилось снимать целый день двухминутную сцену, в этом фильме три — все перестрелки.

Но с другой стороны, мне кажется, если бы мы снимали это за три часа, то это и было бы операторское насилие над сценарием. Ведь если кадры можно снять только в определенное время, то я бы всех торопил и этим всем мешал. Так делать конечно нельзя!

Но стоит заметить, что этот временной нюанс может расстраивать только тех, кто работает над фильмом. Обычный зритель этого не видит — все следят за историей.

— В фильме показаны петушиные бои — много птиц пострадало?

— Ни одна, потому что мы узнали лайфхак, благодаря которому петухи замирают. Ведь анестезию птице сделать нельзя из-за очень быстрого сердцебиения. Они после анестезии не оживают. На площадке кто-то подсказал: «Просто закройте ей глаза — птица замрет». И все, мы заклеили петуху глаза, и он лежал как мертвый. И делать это он будет, пока ему глаза не откроют. Так что все птицы были спасены.

Кадр из фильма «Большая поэзия» (2019) / Фото: «ПРОвзгляд»

— Сложно было их снимать?

— Я снимал с рук, бегал за петухами и пытался поймать важные моменты, а бедняга фокусник пытался поймать это в фокус, потому что они быстрые и не обращают ни на кого внимание. При этом нельзя мешать, иначе они пугаются.

— Что думаешь о саундтреке картины?

— Я люблю эти песни. Музыка сильно помогает, на самом деле. Через нее мы видим характер. Женя Гвоздев, цветокорректор, подсказал мне очень классную штуку: «Цветокоррекцию надо делать под музыку, которая будет в фильме, потому что от этого зависит, какой будет цвет». А я никогда об этом не думал! Но это настолько правильно, что теперь жду момента, когда смогу это сделать под музыку. Раньше всегда делал цветокор в тишине.

Кстати, бывает, что сидишь крутишь настройки и думаешь — вот он, этот момент. Фиксируешь его и ни шага в сторону. И самое трудное, когда результат не принимается по ряду причин и нужно все делать по-новому. А ты уже влюбился в получившуюся картинку. С одной стороны, это тяжело, но с другой — это одно из сопротивлений материала, которое нужно перебарывать, с которым нужно работать.
 

Нурминский — «Держи удар» (клип к фильму «Большая поэзия»)

Цветокоррекция очень влияет на восприятие смысла картины. Если фильм «синий» — один смысл, «красный» — другой, «оранжевый» — третий, и так далее. Мы пытались снимать в цветах земли и зелени. Но мир вокруг героев при этом пестрый: вот эти дома, которые строят вокруг Некрасовки, они как раз 100% миллион красок, это конфетти. Вокруг них все сверкает, а они это по-другому видят, ну или не видят, скорее. Еще и карусель на горе — что-то есть в этом трагическое.

Кинооператор Всеволод Каптур / Фото: Екатерина Родригес Пинеда

— Остаток детства?

— Ну что-то такое, да. Главные герои же тоже нельзя сказать, что очень взрослые люди, для которых детство забыто. Это дает второй план, хороший, на мой взгляд. Карусель как будто стояла там все время — возможно, местные рабочие ее нашли на этой помойке и поставили. Когда герои на нее садятся все вместе, заговорщически — так, спойлеры…
 

Обложка: кинооператор Всеволод Каптур / Фото: Екатерина Родригес Пинеда