«Задача была одна — вернуться к повести Васильева»

Презентация фильма «А зори здесь тихие…» (2015) / Фото: Таша Беляева

На экраны страны выходит «А зори здесь тихие…» — для кого-то очередное прочтение повести Бориса Васильева, для кого-то новая версия легендарной кинокартины Станислава Ростоцкого. Мы встретились с членами съемочной группы фильма и поговорили о подробностях производства: начиная с препродакшна и заканчивая освоением рекламного бюджета.
 
— Как возникла идея снять новую версию «А зори здесь тихие…»?

Влад Ряшин (продюсер): Для меня все решило случайное стечение обстоятельств. Я встретился в продюсером Сергеем Фиксом, который пришёл ко мне с предложением об экранизации великого произведения Бориса Васильева накануне 70-летия Победы. Прошло много лет после фильма Станислава Ростоцкого, и многие из нынешнего молодого поколения могут, даже если и увидят это кино, просто не понять его. Потом, опять же, в силу случая, я узнал, что Ренат (Давлетьяров) тоже собирается снимать «А зори здесь тихие…». Мы с ним были знакомы, решили встретиться и понять, кто кому что может предложить. И узнали, что мы думаем в одном и том же направлении, так что сам бог велел объединить наши усилия. 

Мы с самого начала понимали, что все будут нас ругать, будут писать, что это ремейк. Но нам изначально не нравилось слово «ремейк», мы настаиваем на слове «новая экранизация».
 
Юрий Коротков (сценарист): Идею сценария рассказал Ренат. Задача была одна – вернуться к повести Васильева. А вот добиться этого предполагалось тремя способами. Первый: в фильме Ростоцкого главный герой нарисован одной краской, это такой обаятельный недалекий недотепа. У Васильева же это совершенно другой человек, с трагической судьбой, который в течение всей своей жизни теряет всех, кого любил. То, что не подпускает к себе ни женщину, с которой живет, ни девушек-зенитчиц, это потому, что он боится новых потерь. Когда он идет на задание с пятью девушками, которые стали для него уже родными, и теряет их всех поодиночке – это трагедия.
 
Второе. У Васильева везде раскиданы отрывочки, намеки на то, что природа помогает нам. Что это все наше, а немцы – чужие. Это была не только сценарная, но и режиссерская задача.
 

И третье — это флэшбэки. У Ростоцкого они решены довольно театрально, при этом у Васильева очень конкретно сказано, что, например, Лиза Бричкина — дочь раскулаченных. Так что вставала еще одна задача: прописать судьбы всех так, чтобы было понятно — у них ничего нет, но, тем не менее, они идут защищать родину ценой жизни.

— Раньше существовала школа советского классического военного фильма. Сейчас обрастает мускулами школа российского современного военного фильма. В чем, по-вашему, разница между ними?

Ренат Давлетьяров (продюсер, режиссер-постановщик): Это очень большой вопрос, о котором я готов говорить хоть весь день. Время идет, меняется кино, меняются не только военные фильмы, но и киноязык. Количество и качество материала, ритм картины — всё это теперь другое. Для меня картина Ростоцкого стала одним из самых ярких впечатлений детства. В 1972 году, когда она вышла, война была гораздо ближе, чем сейчас.

Или, например, — это вполне нормальный исторический процесс — нынешние тинейджеры совсем по-другому воспринимают слово «немцы», чем мы. Для них это славные ребята, с которыми они вместе отдыхают в Таиланде. Для нас слово «немцы» несло и, возможно, несет до сих пор некий больший, сакральный смысл. Сейчас в «немцев и наших» дети не играют. Поэтому восприятие военного кино сейчас другое, чем у нас, на поколенческом и ментальном уровнях. Я не разделяю ощущение от войны и ощущения от фильмов о ней. Естественно, пройдет время и Великую Отечественную войну будут воспринимать, как мы сейчас с вами воспринимаем Первую Мировую, на которой погибло огромное количество людей.

Понятно, что на фильм пойдут юноши и девушки 14-18 лет. Мне было важно, как ими будут восприниматься немцы, какие у фашистов должны быть лица. Я представил себе орков. Такой вот метафорический образ. У Васильева они никак не описаны, потому что в литературе не бывает крупных или средних планов. Когда мы снимали сцену, где старшина Васков и три оставшихся в живых немца оказывается один на один, важно было передать ужас на лицах нацистов, снять их реакцию крупным планом. Но когда работают 150 дождевых установок, склон под 45 градусов, очень скользко, и все это продолжается уже два дня — здесь не до объяснений, как играть. Я дал Пете Федорову автомат и сказал просто стрельнуть в воздух, когда наступит момент, чтобы они вздрогнули. Я бегу к монитору, идет камера, Петя начинает орать свой монолог, слышу выстрел, вижу прекрасные реакции трех немцев. А потом выяснилось, что Петя стрелял прямо по ним. Холостыми патронами. Он просто устал стоять двое суток под дождем.

— Расскажите про кастинг фильма.

Ренат Давлетьяров: Он был как всегда мучительный и нервный. Проходил чуть ли не до последнего дня. Может быть, существуют режиссеры, которые с самого начала знают, какой актер или актриса им нужны на фильме. Это все субъективно. Я всегда ориентируюсь на какое-то внутреннее свое ощущение, а правильное или нет — никто не знает.

Предварительный кастинг включал около тысячи девушек. Вот интересная подробность — первый вопрос, который я задавал на пробах, был: читали ли вы книгу или видели ли вы фильм? Это очень печально, но многие отвечали нет. Или только начали читать перед тем, как отправиться на пробы. Как так?! Это же невероятно… С другой стороны, я подумал, может это и хорошо, если кто-то не видел этого фильма. Им будет проще играть.

— Вы ставили себе цель: набирать только нераскрученных актеров или, наоборот, побольше звезд?

Ренат Давлетьяров: Нет-нет, ни в коем случае. Это было совсем неважно. Хотя, знаете, был только один человек в съемочной группе, которого я выбрал еще до сценария. Это Петр Федоров. Мы работали с ним на нашей последней картине «Чистое искусство», которая парадоксальным образом выйдет только этой осенью. Чем дальше я за ним наблюдал, чем больше смотрел, как он работает, тем больше убеждался, что это идеальная кандидатура на роль старшины Васкова.

Я вам лучше вот какую историю расскажу. Где-то лет 12 назад на дне рождения Леши Учителя мы сидели и болтали: Учитель, я и Володя Машков. Что-то обсуждали, как всегда, говорили о мире кино. Вдруг Машков сказал: «Ребята, я знаю, что надо снимать. Надо снимать „А зори здесь тихие…“, а я должен играть эту роль». Видимо, с того дня эта мысль меня преследовала и жила внутри меня. Володя сейчас, конечно, в возрастном смысле Васкова немножко обскакал, поэтому изначально на главную роль рассматривался Петр Федоров.

— А «немцев» как набирали?

Ренат Давлетьяров: Я представил себе своих «доброжелателей», которые бы кривились и говорили: где ты набрал эти рожи? Решил подстраховаться и вызвал несколько настоящих арийцев (остальные были нашими каскадёрами и спортсменами). Эти немцы никогда до этого не были в России. Представляете? И их сразу поселяют в городе Кондопога. Это первое. Второе — их вывозят в лес, и они сразу видят меня. На мой взгляд, я совсем не похож на «русского режиссера». Они у меня спрашивают: «Что вы от нас хотите?» Я у них спрашиваю: «Вы слышали о системе Станиславского?» Они: «Ja-ja, Stanislavski». Я говорю, что это первая система, а вторая… Тут Петя Федоров мимо идёт. Продолжаю: «Вот видите, идет наш главный герой, звезда российского кино, но вчера он плохо играл и очень этим меня расстроил. Смотрите, что сейчас будет». И кричу Пете: «На колени, сволочь!» У Пети с юмором всё в порядке, он кидается на колени и начинает чистить мне сапоги. Я поднимаю глаза, жду увидеть у немцев добродушные улыбки, но нет: у них в глазах неподдельный ужас.

Один из них был вегетарианцем, но к концу съемок стал убежденным мясоедом. Стал любить русскую водку… Первое время немцы пребывали в недоумении. Вы же знаете о традиции, когда сотый кадр отмечают «за режиссера», двухсотый — это оператор, трехсотый — художник и так далее. Мы снимали столько материала в день, что чуть ли не каждые три дня у нас накрывалась поляна. Как раз это совпадало с приездом на площадку немцев. Как они ни приедут — у нас праздник. И не просто парни сидели, выпивали, а накрывался богато стол на всю группу, семьдесят человек. Немцы, конечно, были в шоке поначалу. Но потом девочки из пресс-службы мне рассказали, что один из немецких актеров у себя в «Фейсбуке» написал, что это лучшие дни в его жизни.

— Слово актрисам. Как вам работалось на картине?

Евгения Малахова (исполнительница роли Жени Комельковой): Для меня это был дебют в полнометражном фильме. Это великая честь, что таким дебютом стала роль в фильме по великому художественному произведению.

Софья Лебедева (исполнительница роли Лизы Бричкиной): Для меня это тоже был дебют в полном метре. С Ренатом работалось просто здорово, мы подробно разбирали каждую сцену, он очень дотошный режиссер.

— Довольно интересно решена сцена в болоте. Нелегко было тонуть?

Софья Лебедева: Я реально сильно волновалась, потому что у меня был драматический случай в жизни, когда я чуть не утонула. И я думала: как же это будет, как же это будет? Но там была целая технология, потому что это болото само не засасывало и было мне чуть ли не по пояс. Пришлось вырыть ямку, в которую я села и сыграла сцену. Группа очень сильно поддерживала меня, помогала. Я робела, а они мне каждый дубль аплодировали. В общем, атмосфера на площадке была отличной, и тонуть было здорово и весело.

Евгения Малахова: Еще на съемках в Карелии было много мошкары. И все липли на меня. Девочки должны быть благодарны за то, что как только на площадке появлялась я, все комары бросались на мои незащищенные части тела. Съемочная группа старалась держаться ближе ко мне, потому что я была для них как «Фумитокс» – переманивала на себя комаров.
 
Анастасия Микульчина (исполнительница роли Риты Осяниной): Когда меня спрашивают о страхах и сложностях, я немного недоумеваю, потому что моя главная эмоция в этой экспедиции – удовольствие, я настолько влюбилась в наш русский Север. Всегда обожала лето, юг, океан и пальмы, но, благодаря экспедиции, я теперь без ума от Карелии. Эта природа, этот запах малины. Я вот вам сейчас рассказываю, а запах до сих пор ощущаю. 
 

Но да, была сложность, основная — это ответственность. Когда ты играешь в современном сценарии, написанном современным сценаристом, и тебя ни с кем не сравнивают — это просто. Но здесь речь идёт о персонаже, связанном, это раз, с историческими событиями. Существует, это два, прекрасный фильм Ростоцкого. И три — тебя обязательно будут сравнивать (и это ни плохо, ни хорошо) с тем, кто уже играл эту роль, ты не можешь ударить в грязь лицом. Наконец, в этой истории затрагиваются очень патетичные, но святые вещи, такие, как долг перед Родиной, семья, любовь, преданность, предательство. Это непросто, когда нужно рассказать зрителю о таких ценностях так, чтобы это было жизненно применимо. Чтобы не выглядело данью моде, политикой, государственностью. Чтобы каждый человек, посмотревший этот фильм, задумался: всё ли у него сбалансировано внутри по отношению к своим близким, к своим соседям, к своему дому. Наверное, это было самым сложным.

Ренат Давлетьяров: Съемки были трудными. Наверное, самыми сложными в моей карьере. Но осмысление этого происходило постепенно. Когда мы выезжали на поиск натуры, а локации я выбирал сам, я очень бодро вышагивал по лесам, забирался в самые дикие места, топал ногой и говорил: вот здесь будем снимать. Через три месяца, когда с тоннами оборудования мы, как египетские рабы, пробирались в эти дебри, было уже не до смеха. У меня просто не было опыта работы на военной картине, поэтому, возможно, изначально я переоценил свой оптимизм. Так что съемки в Карелии проходили действительно очень тяжело.

Что касается актеров, тут было поставлено несколько условий. Первое: как только услышу писк «ой, мне очень трудно» — они немедленно едут домой. Второе: не потерплю никаких истерик на сцене в бане, где все были полностью обнаженными. В общем, все согласились, и мы жили дружно и весело.

Анастасия Микульчина: Я хотела бы добавить, что несмотря на то что не все было просто, мне кажется, что это тот самый случай, когда сложности играют на руку и позволяют вжиться, представить себя на месте этих героев, о которых ты хочешь рассказать. Как бы ни было сложно нам, в реальности на войне солдатам, которых мы играли, было сложнее в сотни, тысячи, в миллионы раз.

Природа была нашим соучастником, помогала нам на площадке, с ней нам было легче вжиться в предлагаемые обстоятельства. С другой стороны, всегда был повод порадоваться, что мы не в душном павильоне, а среди чистого карельского воздуха. Так что было две стороны у таких сложностей.

— В последнее время очень много фильмов о женском героизме на войне…

Ренат Давлетьяров: Думаю, что это совпадение. Я, например, понятия не имел, что в это же время снимается «Батальонъ». Но я уверен, что 99% продюсеров и режиссеров принимают решение, основываясь исключительно на драматургии. А что может быть драматичнее, чем женщина на войне? У нас-то вообще был великий материал.

— Международный прокат будет?

Влад Ряшин: Я недавно узнал, что на премьере у нас будет целая китайская делегация. Все дело в том, что в Китае повесть Бориса Васильева входит в школьную программу. Старшее поколение очень любит и хорошо знает фильм Ростоцкого, а молодое — сериал «А зори здесь тихие…» И еще в этом году Китай празднует тоже свое семидесятилетие Победы — Победы над Японией. Это будет в сентябре, и наши китайские коллеги, посмотрев черновую сборку фильма, приняли решение приурочить показ нашей картины к своему празднику.

— К прокату вашей картины был привлечен административный ресурс, когда было принято решение сдвинуть в прокате «Мстителей»…

Ренат Давлетьяров: Вот что я хотел бы сказать по этому поводу, чтобы все знали. Было совещание в Министерстве культуры, на котором присутствовали Верещагин (Леонид Верещагин, российский продюсер — прим. tvkinoradio.ru), Федор Бондарчук, ваш покорный слуга и прокатчики. Проблема, которая была связана с прокатом «А зори здесь тихие…», обсуждалась давно. Дело в том, что все пишут «сдвинули картину „Мстители“!». Но она во всем мире стартует 23 апреля, кроме США, где ее старт намечен на 30 апреля. Вот у нас в России «Мстители» и встали туда, где она стоит почти везде, то есть 23 апреля. Так что никто ее никуда не сдвигал. Вот и всё. Вот и весь административный ресурс.

 

Потом, мы с Владом снимали картину на свои собственные деньги. Уже сняли 90% ленты, когда в Москве прошел конкурс на бюджетное финансирование, на частичную компенсацию. Никакого освоения государственного бюджета, плотоядного, потирая ручки, не было. Мы всё снимали за свои деньги, и только потом появился «Фонд кино», только потом подтянулся «Первый канал». «Административный ресурс» у нас заключался только в том, что администраторы на площадке у нас тягали аппаратуру.

Влад Ряшин: Продолжая тему Министерства культуры. Только осенью, когда мы выпустили трейлер и уже почти всё сняли, подключилось Минкультуры, но поддержка эта была, скажем так, информационно-рекламного характера.

Ренат Давлетьяров: Очень мало людей видели этот фильм. Даже актрисы, кажется, еще не видели.

Евгения Малахова: Да, мы еще не видели, поэтому ждем премьеры в Кремле. Но мне было очень приятно видеть, когда после пресс-показа девушки выходили из зала с мокрыми от слез глазами.

Ренат Давлетьяров: Я показывал ее сыну Бориса Васильева. Он сказал, что шел на просмотр с заранее заготовленными ответами и для меня, и для сценаристов, и для актеров. Речь, по его, словам была примиряюще-утешающей. По окончании фильма он приобнял меня и сказал: «Ты меня приятно разочаровал. Ты избавил меня от необходимости читать эту речь».

Фото: Таша Беляева