«У анимации только одно ограничение — фантазия сценариста и режиссера»

Мультипликатор Гарри Бардин / Фото: Евгений Пахоль

— Расскажите о вашем новом мультфильме «Песочница». О чем он, какая будет использоваться техника, какая прозвучит музыка?

— Я исповедую hand-made, поэтому, как и прежде, это будет ручная работа, пленочный процесс, все в традициях нашей студии «Стайер». У нас будут куклы с конструкцией из пластика и пластилина. Необычной для меня будет работа с песком. Это интересный материал, сыпучий, с ним я еще не работал. Украсить фильм я решил фортепианной музыкой. А поскольку в фильме герои — это дети, звучать будет полька, легкий жанр. Будет полька Глинки и полька Рахманинова, а в конце — прелюдия Шопена, она будет венчать всю историю.

Что касается темы, то я взял историю детей в песочнице, которая как бы зеркально отражает жизнь взрослых. Из отношений героев я попытаюсь выстроить хэппи-энд, то есть то, что мне хотелось видеть во взрослом мире, но что не получается. Разыграть вот это переложение взрослого мира на детский для меня будет особенно интересно. Вообще, тему взаимоотношения детей я затрагивал в первом своем фильме «Достать до неба». Может быть, я так замыкаю круг?

— На каком этапе уже находится «Песочница»?

— Сейчас я закончил раскадровку, также готов режиссерский сценарий. Теперь мне нужно собрать моих коллег и начать отливать и лепить кукол, делать макеты. Далее мне нужно будет записать музыку, под которую фильм будет сниматься. Для всего этого нужна стартовая финансовая составляющая. Как только необходимая сумма на Planeta.ru будет достигнута, наша кропотливая работа запустится. Думаю, если у нас будет половина нужной суммы через месяц, мы уже сможем начать, и тогда уже в этом году фильм будет.

Мультипликатор Гарри Бардин / Фото: Евгений Пахоль

— Как вы работаете с вашей командой? Что важно учитывать режиссеру анимационного кино в работе с другими творческими людьми, чтобы добиться верной реализации своих идей?

— Когда приходит идея, я не завишу ни от кого и ни от чего, в том числе от бюджета. Свою идею команде я рассказываю, когда кино окончательно выстраивается в голове, когда я уже знаю, кто и что делает, какой персонаж и в какой момент, а также какая музыка, что для меня немаловажно.

Я выступаю своего рода бациллоносителем — я должен заразить людей. Потому что работать просто за зарплату бессмысленно, тем более что зарплаты у нас маленькие. Я не могу платить людям те деньги, которых они стоят, но я и себе не плачу. Но есть моральная компенсация — незаметными наши фильмы не проходят и получают и российский, и международный резонанс.

В cтудии «Стайер» / Фото: Евгений Пахоль

Важно, чтобы вся команда была единомышленниками. Правда, я не даю импровизировать настолько далеко, чтобы я не мог узнать своего фильма. Не должно быть лоскутного одеяла — всем нужно двигаться в одном направлении. Самой высокой оценкой для меня было, когда на фестивале анимационных фильмов в Анси ко мне подошел старенький мультипликатор, работавший еще с Уолтом Диснеем, и сказал, что мой фильм «Серый волк энд Красная Шапочка» снят одной рукой. Рук-то было шесть — три мультипликатора работало над картиной. То есть мне удалось сделать их единомышленниками.
 

Мультфильм «Серый волк энд Красная Шапочка» (1990)

В анимации мы очень зависим от художника. В игровом кино есть кастинг, где выбирают актера, который подходит больше всего. В анимации все зависит от того, каков персонаж, насколько удобно с ним будет работать, насколько он выразителен. Конечно, как сценарист и как режиссер я представляю себе героя, но, как сказал поэт: «Невыразимое подвластно ль выраженью?». То есть нужно иметь такого художника, который понимал бы тебя с полуслова, с полувзгляда, и двигался бы с тобой на одной волне к цели. Будем надеяться, что и в этот раз это произойдет. Я подключу художника, он придумает персонаж, сделает технический чертеж персонажа, потом конструкцию, а потом будем отливать, лепить.

Мультипликатор Гарри Бардин / Фото: Евгений Пахоль

Если переходить к съемкам, то есть разные по сложности сцены, разное количество персонажей в сцене. Конечно же, я не ставлю перед мультипликатором задачу снять сцену к 16:00. Такого нет. Есть свободная работа. Я даю мультипликатору задание по сцене, смотрю, как выставлен макет художником-постановщиком, обсуждаю с оператором движение камеры, а дальше ухожу и закрываю дверь. Там уже происходит таинство взаимоотношения мультипликатора с куклой. Этот процесс, волшебство одушевления, интимный, и я никогда не мешаю. А когда закончат, тогда и закончат. Я только потом вижу окончательный результат, когда мы получаем из лаборатории готовые сцены, и на экране смотрим, что получилось или не получилось.

Поскольку со мной работают мастера, то не получается довольно редко. Конечно, огорчительно, если приходится переснимать. Но могу сказать, что когда я смотрю свои фильмы, я понимаю, что ни один из них мне не хочется переснять или сказать, что что-то не удалось. Я всегда добиваюсь того, чтобы все было так, как задумано.

— Вы продолжаете снимать на пленку, и «Песочница» будет сниматься на пленку. Почему? И как вы относитесь к современным цифровым камерам?

— Пленка будет потому что, прежде всего, я не могу свыкнуться с цифровым изображением. «Цифра» до сих пор с пленкой не конкурирует так, чтобы дать необходимую глубину резкости, объем, выразительность. У цифровых камер есть ощущение плоского изображения.

В cтудии «Стайер» / Фото: Евгений Пахоль

— В ваших фильмах музыка всегда очень тонко взаимодействует с изобразительным рядом. Как удается добиться такого эффекта?

— Сначала я придумываю, какая будет музыка, какая музыка мне поможет раскрыть идею. То есть для меня это — важный драматургический компонент. Когда я знаю, какая будет музыка, я сажусь в наушниках и всю картину раскладываю на хореографию, на пластику, на пантомиму движения, на одушевление, определяю, на какую ноту кто повернет голову или топнет ногой. А потом уже то, что я придумал и расписал, важно донести до аниматора, чтобы он точно покадрово это все воспроизвел на съемке. Вот так и достигается необходимая синхронность музыкального движения.

В cтудии «Стайер» / Фото: Евгений Пахоль

— В чем, по вашему мнению, отличие драматургии анимационного фильма от драматургии художественного игрового кино? Можно ли сказать, что сценарист в анимации чувствует себя свободнее?

— Вообще, у анимации нет ограничений. Сценарист здесь может позволить себе что угодно. Другое дело, что мы, на мой вкус, не должны вторгаться в художественный кинематограф и делать его подобие, не должны пытаться доказать художественному кинематографу, что можем не хуже. У анимации другие средства. Она способна с помощью метафоры, условности достичь гораздо большего, чем художественное кино. Ограничение у анимации только одно — фантазия сценариста и режиссера, а это уже зависит от их умственных способностей.

— «Песочница» для вас уже четвертый краудфандинговый проект. В последнее время все больше картин создается с народной помощью, но без поддержки государства, причем принципиально. Взять хотя бы недавнюю историю с фильмом «Праздник». На ваш взгляд, что толкает кинематографистов к этому, и насколько подобная модель поддержки фильмов жизнеспособна?

— Мы в какой-то момент побили горшки с Министерством культуры — просить деньги на те фильмы, которые я придумывал, стало невозможно, потому что идеи нашей студии не соответствовали представлениям о мультипликации нашего министра. Поэтому мне пришлось обратиться на краудфандинговую платформу. Благодаря тому, что я тридцать лет делал свои фильмы для зрителя, зритель стал работать на меня. Вот уже три последних фильма удалось сделать с его помощью.

Мультипликатор Гарри Бардин / Фото: Евгений Пахоль

О том же, почему люди отказываются от государственной поддержки в пользу краудфандинга, думаю, нужно спросить Мединского. Благодаря его политике, люди уходят от властной вертикали к собственной горизонтали, начинают работать по принципу «возьмемся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке». Люди действительно берутся за руки и делают свое кино, свои спектакли — то, что интересно им и то, что не входит в идеологию Министерства культуры. Но, думаю, что если идеология исчезнет и у нас появится более разумный министр, то ситуация изменится. Но пока ситуация такова.

Сложившаяся же модель спасает. Но, конечно, начинающему режиссеру, у которого за плечами нет бэкграунда, обращаться за помощью трудно. Мне в этом смысле проще. Как говорит мой сын (Павел Бардин, режиссер — прим. tvkinoradio.ru): «Не жалуйся на то, что ты ходишь с протянутой рукой, потому что если бы я так же попробовал бы, у меня бы не получилось». У меня получается. На вопрос: «Что тебе нужно — шашечки или ехать?» — я отвечаю, что мне нужно ехать. Поэтому и обращаюсь к зрителю.

— «Переход» на краудфандинг как-то повлиял на ваш подход к творчеству?

— В выборе темы я был свободен всегда, сценарии я не исправлял. Единственное, и при советской власти и при нынешней российской возникал и возникает вопрос терпения, вопрос упрямства. Это входит в профессию. То есть ты видишь это так, и никто не вправе указывать тебе, какую тему тебе выбирать, какой формой пользоваться, как излагать свою историю. В этом я чувствую себя свободным.

Мультипликатор Гарри Бардин / Фото: Евгений Пахоль

При краудфандинге, правда, есть ощущение более конкретной ответственности. Когда ты ответственен перед государством — это нечто эфемерное. А когда я ответственен перед конкретными акционерами, которые выложили свои деньги, оторвали их иногда от семьи, то тут, конечно, ответственность велика. Так что я стараюсь оправдать надежды людей и не уронить себя в их глазах. В самом же мне и моем творчестве, думаю, не изменилось ничего.

Поддержать проект «Песочница» можно на сайте Planeta.ru.
 

Обложка: мультипликатор Гарри Бардин / Фото: Евгений Пахоль