Московская школа нового кино постоянно находится в развитии. Расскажите о процессе обучения и новшествах, которые ждут студентов-режиссеров следующего набора?
Геннадий Костров (ректор МШНК, продюсер): Студент, который поступает в Школу, волен передвигаться по предметам и по курсам. В школе много семинаров и мастер-классов, можно выбирать разные направления, ведь и кино бывает разное. Попав в школу, студенты ориентируются за первые несколько месяцев, каждый выбирает направление, которое ему по душе. Это принцип школы: много полярных мастерских и курсов, порой даже идеологически или эстетически враждующих. При этом мы не даем диплома просто за то, что студент снял фильм. Этот фильм оценивается с разных сторон — не только технически, но и эстетически. Очень важно чтобы студент нащупал язык. В новом учебном году много новых лаборатории, притом уникальных: лаборатория Анатолия Васильева, лаборатория Фреда Келемена, лаборатория Андрея Добровольского, киноведческая лаборатория с Евгением Марголитом и Дмитрием Быковым, продюсерская лаборатория с Юлией Мишкинене и Натальей Дрозд, — там довольно большой список. Отдельно будет развиваться проект «Ловец снов», я пока не стану открывать все его секреты. 
Дмитрий Мамулия (художественный руководитель МШНК, режиссер и сценарист фильма «Другое небо»): В этом году открывается лаборатория Фреда Келемена. Это уникальная лаборатория. Фред одновременно кинорежиссер, сценарист и оператор. Все эти три стихии в нем равнозначны. Это огромное счастье учиться у него. Еще открываются лаборатории Андрея Добровольского, Анатолия Васильева и Михаила Угарова. Много новых курсов, мастер-классов, семинаров. Много специальных курсов по драматургии, притом с акцентом как на классическое, так и на неклассическое построение, которое очень существенно для современного кино.
Бакур Бакурадзе (руководитель лаборатории полного метра, режиссер и сценарист фильмов «Шультес», «Охотник», «Брат Дэян»): Школа расширяется. Если сначала был только режиссерский факультет, то сегодня в школе собраны все основные профессии кино. Соответственно и возможностей у студентов больше. Они помогают друг другу, дают пример.
Артур Аристакисян (руководитель режиссерской лаборатории, режиссер и сценарист фильмов «Ладони» и «Место на земле»): Какие новшества ждут студентов режиссеров? Могу сказать за свою группу, она еще не набрана. Будем заниматься тем же самым, что с прошлой группой. Изучать язык кино и работать над замыслами студентов.
На ваш взгляд, режиссером может стать каждый или для этого необходимо обладать определенными качествами?
Геннадий Костров: Конечно, нужно обладать определенными качествами. Прежде всего, это жизненный опыт. Если человек жил на периферии, в обстоятельствах, которые требовали от него внимания ко всему происходящему вокруг, и у него сформировался собственный взгляд, своя тактильность, умение видеть что-то каким-то особенным образом — это прекрасно. Иметь свою систему кодов и знаков для того, чтобы с этим жить и работать — это важная черта. Мы отбираем ребят, склонных к восприятию и формированию своей точки зрения. Это может быть как человек со своим уникальным опытом, так и без него, но готовый воспринимать новое. Он может быть как чистый лист, главное иметь чуткость, восприимчивость, тактильность к кинематографическим знакам. Наша задача — развить в нем эту тактильность, довести ее до осознания индивидуальной тональности. 
Дмитрий Мамулия: По-моему, Рене Клер говорил, что любого первого встречного на улице можно научить снимать кино. Какими качествами должен обладать режиссер, я не знаю. Это такой же вопрос, как если спросить: какими качествами должен обладать хороший осел? Наверное, он должен иметь способность таскать тяжести. Вот этими же способностями должен обладать режиссер. Еще он должен видеть против очевидности, но это долгий разговор. Если в двух словах, у него должна быть аллергия на очевидные вещи. Если она есть, можно смело садиться за сценарий или брать в руки камеру.
Артур Аристакисян: Каждый может научиться снимать индустриальное кино. Режиссер как профессионал — профессия, которую может освоить даже идиот. Режиссер как художник — это умение, которое дается немногим сумасшедшим. Нельзя научить, как делать кино. Но можно научить смотреть кино. Стать профессиональным зрителем.
Бакур Бакурадзе: Никто не знает, каким должен быть режиссер. Соответственно, пока не попробуешь, не поймешь свои возможности. В таком случае, главное — это желание снимать кино.
Имеет ли значение, на что будет снята конкурсная работа?
Геннадий Костров: Конечно, не имеет значения, на что это будет снято. Даже если у человека нет смартфона, но он любит кино, он может начертить кино жженой спичкой или палочкой на песке и переснять дедушкиным пленочным фотоаппаратом. Эта работа может быть весьма достойной. Важно, чтобы человек мог визуально оформить поставленные перед собой задачи. Кстати говоря, порой старые VHS-камеры передают больше, чем современная техника. Это как пластинки и цифровая запись. 
Артур Аристакисян: Имеет ли значение на что будет снята работа? Имеет, конечно. К сожалению, на пленке в России почти никто не снимает, в Париже снимают. Буду агитировать студентов снимать на пленку, хотя бы 16-мм.
Дмитрий Мамулия: На мой взгляд, работа может быть снята на что угодно.
Бакур Бакурадзе: Для меня — не имеет.
По каким критериям вы будете оценивать фильмы?
Геннадий Костров:
Я буду оценивать по проявлениям индивидуальности. Главное — наличие чувства киноязыка у автора. 
Артур Аристакисян: Буду оценивать по художественным критериям. И по наличию поиска своего стиля.
Дмитрий Мамулия: Критерий для меня один: кинематографическая материя. Она или есть или ее нет, как хвост у ослика.
Бакур Бакурадзе: Для меня главное мысль и эмоция.
Каковы ваши ожидания от конкурсных работ? Что вы хотели бы увидеть и что бы вы рекомендовали участникам конкурса в своих фильмах не делать?
Геннадий Костров: Сегодня, как и в советское время, все обращают внимание на то, что «не нужно делать». Были правила: не вступать в партию, не стучать — и это уже было неплохо. Я не вторгаюсь в политическое пространство, я говорю о визуальном мире. Мир образов как зеркало. Он отражает и даже где-то опережает свое время. Система ограничений — «что не надо делать» очень важна. Я бы посоветовал абитуриентам самим для себя создать эту систему ограничений. Таким образом они уже встали бы на стезю чего-то «своего». Это был бы первый шаг к их индивидуальности. 
Артур Аристакисян: Я бы рекомендовал не заниматься подражанием.
Дмитрий Мамулия: У меня ожиданий никаких. Молодой Филипп Гаррель снимал на маленькую камеру свою возлюбленную Нико, и получалось потрясающее кино. Он не следовал никаким законам, только тем, которые были у него внутри. И ожидаем мы, наверное, подобное «беззаконие». В фильмах можно делать все. Единственное не нужно делать их «забавными».
Бакур Бакурадзе: Я жду неожиданных вещей. Советую не спекулировать. Нет других ограничений.
Могли бы вы посоветовать, исходя из вашего опыта, к чему обратиться в поисках вдохновения?
Геннадий Костров: Нужно, в первую очередь, довести свое тело или свое сознание до какого-то состояния, когда ты начинаешь видеть то, что скрыто от поверхностного взгляда. Дальше, то, что ты увидел, само будет тебе подсказывать, что делать. Ты уже будешь следовать за каким-то языком, будешь передвигаться по каким-то звеньям, тебе самому не ведомым. Это и называют вдохновением. Кино — это не прямое отображение действительности, оно имеет свой язык. Нужно научиться передвигаться по звеньям этого языка. 
Дмитрий Мамулия: Вдохновение не нужно искать, боже упаси. К чему обратится? На эту тему смотрите стихотворение Ахматовой «Муза». Там есть строки: «Когда я ночью жду ее прихода, вся жизнь моя висит на волоске». Как подвесить жизнь на волосок, я не знаю… Влюбиться… Притом безнадежно… Если влюбиться не получится, можно просто посмотреться в зеркало и понять, что ты никто. Тогда возможно она придет, муза, та самая, диктовавшая Данте «страницы ада».
Артур Аристакисян: Вдохновение может дать боль.
Бакур Бакурадзе: Если кому-то нужно куда-то обращаться, то пока рано идти в кино.